— Завещания наших бенчеров, — понизив голос, пояснил Эдвард. — Пауэрскорт думает, что они как- то связаны с убийствами. До встречи, Сара, увидимся позже.
Туфли Эдварда быстро застучали вниз по лестнице. А минут через пять Сара услышала другие, тяжелые шаги, медленно приближавшиеся к ее цитадели. «Кто-то важный, — подумала она, — и очень грузный». Последняя ступенька перед площадкой скрипела только под весом за центнер. Сопровождавшее шаги пыхтение и ворчание свидетельствовали о том, что подъем давался гостю нелегко. Дверь отворилась, на пороге появился казначей Куинза.
— Извините, что отрываю вас от работы, мисс Хендерсон, — свысока бросил он. — Я ищу молодого человека, которого все называют Эдвардом. Мне сказали, что он, скорее всего, здесь.
Сара была поражена. К ней еще никогда не приходил сам Бартон Сомервилл. И зачем вдруг ему понадобился Эдвард? Да, для нее, конечно, Эдвард важнее всех на свете, но ведь он всего лишь референт одной из контор.
— Его здесь нет, — пролепетала она.
— Вижу, — угрюмо буркнул Сомервилл. — Не знаете случайно, где он?
— Он, кажется, пошел изучать завещания бенчеров Куинз-Инн для лорда Пауэрскорта.
— Что?! Завещания бенчеров? — прорычал Сомервилл. — Стало быть, этот Эдвард работает теперь на Пауэрскорта? А жалованье получает в Куинзе? Возмутительно! Мы с этим разберемся, барышня.
— Эдвард наверняка поставил в известность мистера Керка, сэр. Он очень щепетилен в таких вопросах.
Бартон Сомервилл фыркнул, хлопнул дверью и, гневно сопя, потопал вниз.
Саре стало не по себе. Эдвард не говорил, что поручение лорда Пауэрскорта секретное, но вдруг у него будут из-за нее неприятности? Беспрестанно поглядывая в окно, она увидела, как привратник в форменном сюртуке тащит в суд груду документов, и у нее засосало под ложечкой. А Эдвард придет еще так не скоро!
Два дня спустя Пауэрскорт сидел в нижней гостиной на Манчестер-сквер. Через десять минут должна была прийти Кэтрин Кавендиш. А доктору Кавендишу сыщик отправил письмо с просьбой принять его в кабинете на Харли-стрит.
Заглянула леди Люси.
— Фрэнсис, любовь моя, тебе это понравится! — весело сообщила она.
— Есть новости?
— Есть. В девичестве миссис Кэтрин Кавендиш звали Кэтрин Чедвик. Она была танцовщицей, выступала в театре «Альгамбра», театре герцога Йоркского, а потом в клубе любителей крикета «Услада джентльмена». На сцене «Альгамбры» она, по слухам, солировала, была, так сказать, примой кордебалета.
Мозг Пауэрскорта тут же заработал, выстраивая версии. Чем выделялась среди других танцовщиц эта прима и почему ее хореографическая карьера скатилась от балета до варьете?
— Господи помилуй! Вот уж не думал, Люси, что кто-то из твоих родных вращается в столь пикантном обществе.
— Да нет, — рассмеялась леди Люси, — с богемой они не знакомы. Эти сведения я получила от миссис Трубы.
Пауэрскорт изумленно поднял брови.
— Ты ее знаешь, Фрэнсис. Миссис Трубой за глаза называют миссис Смит, она живет через дом от нас. Ее сын учится в одном классе с Томасом, а муж — довольно известный врач, наверное, принимает пациентов где-нибудь на Уимпол-стрит или на Харли-стрит. Он знаком с доктором Кавендишем, а про его супругу говорит, что она просто прелесть.
— А миссис Смит не говорила тебе, что у доктора Кавендиша проблемы со здоровьем и он вскоре покинет наш бренный мир?
— Об этом я не слышала.
Раздался звонок. Миссис Кавендиш оказалась стройной темноволосой женщиной в длинном сером платье. У нее была гибкая худощавая фигура с необычайно тонкой талией и яркое красивое лицо. Несмотря на то что она недавно потеряла любовника, серые глаза искрились дерзостью, а губы словно звали к поцелую. Пауэрскорту вспомнился забавный, хотя и несколько вульгарный критерий красоты, который он когда-то услышал от одного беспутного офицера в Индии, в Симле, летней резиденции британских властей. Критерий этот основывался на поэтической строчке о Троянской войне, разразившейся из-за прекрасной Елены, «чей дивный лик тысячу кораблей пустил по морю и спалил гордые стены Илиона». Красавиц Симлы на мужских офицерских вечеринках оценивали по этой шкале, и одной восхитительной леди, помнится, присудили семьсот пятьдесят морских судов. Ее рекорд продержался до последнего в сезоне бала во дворце вице-короля Индии. Миссис Кавендиш в той игре, несомненно, получила бы высокие очки. Ну а всему танцевальному ансамблю прелестных «услад» во главе с такой солисткой полковые арбитры присудили бы, должно быть, целый флот.
— Спасибо, что пришли, — учтиво встретил гостью Пауэрскорт.
Миссис Кавендиш молниеносно оценила обстановку и стиль дома, и дерзкий блеск в ее глазах тут же потускнел.
— У вас очень мило, лорд Пауэрскорт.
Он перешел к делу:
— Боюсь, миссис Кавендиш, мне придется задать вам несколько вопросов о мистере Донтси.
— Задавайте, — не смутилась она. — Я ж знала, что мы не про политику на Балканах будем беседовать.
Пауэрскорт вежливо улыбнулся:
— Когда и где вы познакомились, миссис Кавендиш?
— С мистером Донтси? Месяца два назад, в приемной моего супруга. Муж закрутился допоздна, как часто бывает у врачей. Алекс, то есть мистер Донтси, в тот вечер был последним пациентом, а я сидела, ждала возле кабинета, потому что мы с доктором уже опаздывали на вечеринку. С Донтси мы тогда просто поболтали, ну вот как сейчас с вами. — Сказано это было весьма вызывающе.
— И после той беседы все и началось, миссис Кавендиш? Регулярные встречи, свидания?
— Мистер Донтси был такой ми-илый… Он часто приглашал меня на ланч, и это всегда была роскошная еда с дивными винами. В винах он разбирался изумительно, обожал все эти чудесные дорогие сорта, которые так красиво называются: «Шато Тур де Бланш», дивный сотерн, вы знаете, «Шато Флёр Кардиналь», «Лез Амурёз», «Шасань Монраше».
Пауэрскорта удивило, что она совершенно правильно произносит французские названия. Джонни Фицджеральд, безусловно, оценил бы это. Интересно, а смог бы Джонни занять в ее сердце место покойного Алекса Донтси? Нет, пожалуй. Любовь к французским винам могла бы объединить их, но, обладая даже очень богатым воображением, невозможно представить, чтобы миссис Кавендиш в грубых башмаках шагала по болоту, наблюдая за гнездованием болотных цапель…
Однако к делу. Ланчи в роскошных ресторанах — это одно, а уик-энды в загородных отелях — нечто совсем иное.
— Вы действительно планировали уехать вместе с мистером Донтси на уик-энд после того банкета?
Кэтрин Кавендиш опустила глаза на ковер.
— Ладно, я расскажу все честно, лорд Пауэрскорт, только пусть это останется между нами. — Она помедлила. — Вон там, — махнула она в сторону окна, подразумевая, видимо, респектабельных обитателей Манчестер-сквер и Марилебона, — многие скажут, что я вышла за доктора из-за денег. А хоть бы и так. Он всегда был добр ко мне, я не жалуюсь. Но ведь в браке, уж вы-то знаете, не только доброта нужна. Любая девушка из ансамбля слышала немало грустных историй от джентльменов, которые проводили с ними время. А в Библии что говорится? Создал Бог мужчину и женщину, вот так-то — мужчину и женщину. И в райском саду они не только яблоки жевали, но и еще кое-чем занимались, вы меня понимаете? Ну а мой доктор, бедолага, по этому делу никакой. Болеет он, ему и жить-то уже недолго осталось. А тут Алекс. Ну да, я собиралась поехать с ним после того банкета на квартиру одного его друга, а наутро в Моулсфорд, это на
