Его лицо повернулось к ней, как будто кто-то дернул его за веревочку, потом дернулось назад. Он покусывал лист.
— Вы не транспортник, капитан. Вы просто используете корабли, но, использовав, забываете о них. Вы королева, да. Все на вас смотрят, но вы не транспортник.
— Рон, я пользуюсь известностью. Поэтому на меня и смотрят. Я пишу книги. Люди читают их и смотрят на меня, потому что хотят знать, кто же их написал. Таможенники не пишут книг. Я разговариваю с ними и таможенники смотрят на меня и говорят: «Вы транспортник», — она пожала плечами. — Но я не то и не другое. И тем не менее, я была в тройке. Я знаю.
— Таможенники не бывают в тройке, — сказал он.
— Два парня и я. Если я снова сделаю это, то предпочту девушку и парня. Я думаю, что так мне будет легче. Но я была в тройке целых три года. Это вдвое дольше, чем у вас.
— Ваши не погибли. А наша погибла. И мы чуть не погибли вместе с Кетти.
— Один был убит, — сказала Ридра. — Другой умер при вспышке болезни Калдера. Не думала я, что так случится в моей жизни, но случилось…
В молчании он повернулся к ней.
— Кто они были? Таможенники или транспортники?
Она пожала плечами.
— Подобно мне: ни то и не другое. Фобо Ломке, он был капитаном межзвездного транспорта, он провел меня через все и добился для меня капитанских документов. Он также занимался исследованиями по гидронике, надеясь использовать ее в гиперстасисе. Какой он был? Он был стройный, светловолосый, очень эмоциональный, иногда даже слишком, и после возвращения попал в тюрьму, и мы его выкупили оттуда. В сущности, это случилось дважды, и мы целый год дразнили его этим. И ему не нравилось спать посередине, потому что он привык, чтобы одна его рука свешивалась.
Рон засмеялся.
— Он был убит при исследовании катакомб Ганимеда, когда мы втроем второе лето работали вместе в Юпитерианской Геологической службе.
— Как Кетти, — помолчав, сказал Рон.
— Мюэл Араплайд был…
— «Имперская звезда»! — воскликнул Рон, удивленно раскрыв глаза. — «Комета Ио»! Что за плечи! Вы были в тройке с Мюэлем Араплайдом?
Она кивнула.
— Хорошие книги, правда?
— Дьявол, я читал их все, — сказал Рон. — Что он был за парень? Похож на «Комету Ио»?
— В сущности, «Комета Ио» — это Фобо. Фобо это не понравилось, я расстроилась, и Мюэл начал новый роман.
— Вы хотите сказать, что в этих романах правда?
Она покачала головой.
— Большинство книг — фантастические истории, которые могли бы случиться. Сэм был темноволос, задумчив, невероятно терпелив и невероятно добр. Он рассказал мне все о предложениях и абзацах — вы знаете, какое эмоциональное значение в тексте имеют абзацы, — и как отделять то, что хочешь сказать от подразумеваемого, и когда делаешь и то и другое… — она остановилась. — Потом он дал мне рукопись и сказал: «Теперь скажи мне, что вот здесь не в порядке со словами». Единственное, что я смогла ему сказать, — это то, что слов слишком много. Это было вскоре после смерти Фобо. Я тогда только начинала писать стихи. И я обязана Мюэлю, если чего-то добилась. Мюэл подхватил болезнь Калдера четыре месяца спустя. Ни один из них не видел мою первую книгу, хотя большинство стихов из нее они знали.
Может быть, когда-нибудь Мюэл прочтет их. Он, может быть, даже напишет продолжение приключений «Кометы», может, он придет в Морг, вызовет запись моего мозга и скажет: «Ну, что здесь не в порядке со словами?». И я смогу тогда сказать ему больше, смогу сказать много. Но этого не будет… — она почувствовала, как ее захватывает опасная волна чувств.
— «Имперская звезда» и «Комета Ио», — Рон сидел, скрестив ноги, поставив локти на колени. — Как много радости принесли мне эти книги. Долгие ночи проводили мы над ними. Пили кофе, обшаривали камбуз, просматривали книжные шкафы. Мне они нравились.
— И мы все веселились, споря о том, кто будет спать посередине.
Это был ключ. Рон начал подниматься, его плечи распрямились.
— У меня оба, наконец, — сказал он. — Кажется, я должен быть счастлив.
— Может да, а может нет. Они любят вас?
— Говорят, что да.
— А вы любите их?
— Клянусь Богом. Я говорил с Молли, и она старалась что-то объяснить мне, хотя она еще не очень хорошо говорит, но потом я все же не понял, что она хочет сказать, — он распрямился и посмотрел вверх, как бы в поисках слов.
— Удивительно, — сказала она.
— Да, — он посмотрел на нее. — Удивительно.
— Вы и Калли?
— Дьявол, Калли большой старый медведь, я могу уронить его и играть с ним. Но дело в нем и Молли. Он все еще не может понимать ее. А поскольку я моложе, то он думает, что должен научиться быстрее меня. А он не может, потому держится в стороне от нас. Я всегда могу справиться с ним, в каком бы он не был настроении. Но она новенькая, и думает, что он на нее сердится.
— Хотите знать, что делать? — спросила Ридра спустя мгновение.
— Вы знаете?
Она кивнула.
— Это очень больно, потому что вам кажется, что вы ничем не можете помочь. Но это не так.
— Почему?
— Потому что они любят вас.
Он ждал.
— Калли впадает в дурное настроение, и Молли не знает, как к нему подступиться?
Рон кивнул.
— Молли говорит на другом языке, и Калли не понимает ее?
Он кивнул вновь.
— А вы можете разговаривать с ними обоими. Вы не можете быть посредником: это никогда не действует. Но вы можете научить каждого из них делать то, что можете вы.
— Научить?
— Что вы делаете с Калли, когда он в дурном настроении?
— Треплю за уши, — сказал Рон. — Это продолжается, пока он не начнет смеяться, и тогда я валюсь с ним на пол.
Ридра сделала гримасу.
— Неортодоксально. Но если действует, то хорошо. Покажите это Молли. Она спортивная девушка. Пусть попрактикуется сначала на вас, пока не будет получаться.
— Я не хочу, чтобы меня трепали за уши.
— Нужно иногда приносить жертвы.
Она старалась не улыбаться, но все же улыбнулась.
Рон потер лоб.
— Пожалуй.
— И вы должны Калли учить разговаривать с Молли.
— Но я сам иногда не знаю слов. Я догадываюсь иногда, но лучше, чем он.
— Если он будет знать слова, это ему сможет помочь?
— Конечно.
— У меня в каюте есть учебник киевагильского языка. Возьмите, когда мы вернемся на корабль.
— О, это будет отлично! — он остановился, слегка наклонив голову. — Только Калли не любит
