Но, конечно же, главным препятствием для путешествий, знакомства со страной и просто отдыха была работа. Никогда ранее в своей жизни я не работал так напряженно, как в те годы в Москве. Нет нужды говорить, что очень много времени и сил требовали мои официальные обязанности. Штат посольства был самым большим или, по крайней мере, вторым по величине среди всех германских представительств за границей - и это было самым убедительным доказательством важности и масштабности выполняемой нами работы.
Кроме выполнения официальных обязанностей мне приходилось вести и свои личные дела, связанные с выполнением воли моего отца, согласно которой на меня легло бремя управления наследством. Эта задача была тяжела для моей нервной системы, поскольку работа по управлению имением была не созидательной, а состояла, в основном, в уплате долгов.
Кроме официальных обязанностей и личных забот было у меня еще одно занятие, которое забирало много свободного времени, но которое, скорее, можно было назвать почти удовольствием - это изучение русского языка. Когда я был назначен на свой пост в Москву, я твердо решил сделать все, что в моих силах, чтобы овладеть по крайней мере деловым русским языком. У меня было желание читать газеты, понимать беседы и театральные представления и уметь пользоваться по крайней мере несколькими элементарными фразами разговорного языка. Поскольку представители политически влиятельных кругов в России практически не владели никакими другими языками, кроме родного (и довольно посредственно, если они были родом, скажем, из Грузии или Армении), и поскольку люди в массе своей, как правило, очень чувствительны к попыткам иностранцев выучить их язык и признательны им за это, я полагал, что стоит тратить на подобное занятие время и силы. Таким образом, три раза в неделю в посольство приходил маленький профессор, человек образованный и культурный, которого звали совершенно по-русски - Александр Карлович Шнейдер, чтобы познакомить меня с хитросплетениями прекрасного, но крайне трудного русского языка. Три других рабочих дня в неделю были посвящены вбиванию новых слов и грамматических правил в мои усталые и озабоченные мозги.
Постепенно я достиг успехов на пути к цели, однако высшая точка была достигнута, когда я смог, наконец, беседовать с ответственными лицами России на русском языке. Как правило, утром я репетировал свои исходные высказывания с учителем. Произнося их, я внимательно слушал ответ партнера и затем продолжал беседу, стараясь изо всех сил и пользуясь фразами, которыми уже владел, и новыми словами, усвоенными во время урока.
Мы с женой чувствовали себя в Москве как дома, главным образом благодаря тому, что и окружение, и вся атмосфера повседневной жизни отвечали нашим вкусам. Сразу после прибытия в Россию мы решили снять дом, который до этого занимал граф Ранцау, и отклонили предложение Narkomindel предоставить в наше распоряжение один из великолепных дворцов бывшего московского сахарного магната. Скромная одноэтажная вилла в тихом переулке удовлетворяла нашим требованиям: пять гостиных, большинство из которых небольшие по размерам, но хорошо обставленные (частично нашей собственной мебелью), столовая, способная вместить 25 человек, несколько крошечных комнат для переговоров, а на верхнем этаже наша спальня и гардеробная, внизу превосходная кухня, гараж и помещение для слуг. В Москве не было необходимости в устройстве многолюдных официальных обедов, а тех гостей, что собирались на обычный вечерний прием, не составляло труда разместить в имеющихся комнатах, расположение которых позволяло присутствующим легко передвигаться из одной комнаты в другую. Сад, примыкавший к дому, был достаточно просторен для устройства в нем теннисного корта. Распоряжение об этом стало одним из первых Ukases, которые я издал в Москве.
Одной из главных причин, почему наша жизнь в Москве была столь гармоничной и приятной, было то, что мои коллеги и их жены составили довольно однородный коллектив. На протяжении всех этих пяти лет герр фон Твардовски выступал как советник посольства, и я вполне мог положиться на его квалификацию и прилежание, политический такт и искусство управлять людьми и делами. Его жена, обладавшая превосходным чувством юмора и наделенная замечательным поэтическим даром, отличалась в организации новогодних вечеринок и любительских спектаклей, в которых играли более молодые члены дипломатического корпуса. Герр Хильгер, советник по торговле, заслужил международную известность как один из выдающихся специалистов по России, так что нет нужды подробно описывать его способности. Собственные таланты Хильгера, а также доброта и отзывчивость его жены, намного облегчали жизнь тех, кто был менее знаком с российскими условиями, чем эта пара. Узы дружбы, связывавшие меня с Твардовски и Хильгером, сохранились и после окончания нашего совместного периода службы в Москве.
Очень ценным сотрудником нашего посольства был атташе по сельскому хозяйству. После того, как занимавший этот пост профессор Аухаген, превосходный человек, был отозван по требованию советского правительства, которое обиделось на смелую поддержку, оказанную им германским колонистам- меннонитам, я воспользовался услугами молодого ученого и практического специалиста по сельскому хозяйству доктора Шиллера, который некоторое время провел на одной из германских сельскохозяйственных концессий на Северном Кавказе. Он стал выдающимся специалистом в области русского сельского хозяйства. Его ежегодный отчет, публикуемый в одном из технических периодических изданий, стал своего рода библией для сельскохозяйственников всех наций, интересующихся российским делами. Прекрасно владея русским языком и проезжая по стране по пять-шесть тысяч миль ежегодно, Шиллер приобрел непревзойденные познания в области очень сложных проблем России.
Репутация доктора Шиллера как специалиста по сельскому хозяйству была сравнима лишь с репутацией генерала Кестринга как военного эксперта. Родившийся от родителей-немцев, владевших имением в России, он провел юность в этой стране и приобрел кроме совершенного знания языка глубокое и почти инстинктивное понимание русского менталитета.
Поскольку русские - самые трудные для управления люди, понимание их психологии - намного более великий плюс, нежели острый интеллект .или хитрая тактика. Генерал Кестринг, образец прусского кавалерийского офицера старой закалки, честный, интеллигентный и мужественный, пользовался безграничным доверием как со стороны командования Красной Армии, так и своих коллег.
Его неофициальному предшественнику, герру фон Нидермайеру, нравилось иметь прозвище 'немецкий Лоуренс'. Во время Первой мировой войны, выполняя военную миссию в Афганистане, он прошел в одиночку через персидскую пустыню и под видом персидского пилигрима пересек русские и британские линии фронта. По возвращении в Москву он вновь служил в германской армии, а позднее стал профессором географии в Берлинском университете. В годы Второй мировой войны он командовал дивизией, составленной из русских военнопленных и солдат из Грузии, Азербайджана и Туркестана, добровольно перешедших на службу в германскую армию. После 20 июля 1944 года Нидермайер был осужден за критику нацистов и в конце концов приговорен к смертной казни. Его казни помешала капитуляция. Он попал в руки русских и ныне находится в Москве. Нидермайер был одной из самых ярких и энергичных личностей, с которыми я когда-либо встречался. Чистокровный баварец, несколько, впрочем, смягченный благодаря общению с иностранцами, он имел аскетический и упрямый ум. Он был интеллигентным, остроумным человеком и хорошим спортсменом. Играя на порядок лучше меня, Нидермайер, тем не менее, часто снисходил до игры в теннис со мной.
Герр Баум был очень опытным и компетентным пресс-атташе. Херрен Пфейфер, Браутингам, Пфлейдере, Брунхоф и Херварт - способные и надежные молодые сотрудники посольства, и неутомимый Chef de Bureau (начальник отдела. - Прим. перев.) герр Ламла - таков полный список наиболее значительных сотрудников посольства, работавших со мной в Москве. Их число замыкали наши консулы и генеральные консулы, которые были разбросаны по всей обширной российской территории. Они оказывали самые ценные услуги в чрезвычайно тяжелых условиях. Так, например, жизнь, которую в течение почти десяти лет вели в Новосибирске консул Гросскопф и его жена, можно было назвать почти героической. Гигант шести футов роста, сильный, способный много выпить, любитель медвежьей охоты, в совершенстве владеющий русским языком, Гросскопф мог, вероятно, выдержать подобное напряжение. Он стал ведущим специалистом по Сибири. Его коллеги - Цехлин в Ленинграде, Динстман в Тифлисе, Зоммер и Хенке в Киеве, Бальдер во Владивостоке оказывали столь же ценные услуги, но при этом находясь в куда более приятных условиях жизни.
Еще с тех пор, как я был назначен в Восточный отдел, я старался создать в МИДе квалифицированную русскую службу. Я не большой сторонник систем обучения, практикуемых в различных школах, готовящих чиновников внешнеполитической службы для различных регионов, таких, как Европа,
