Хотя порывы их ужасны И не могли тебя досель поколебать, Но подождем конца». — С сим словом вдруг завыла От севера гроза и небо помрачила; Ударил грозный ветр — все рушит и валит, Летит, кружится лист; Трость гнется — Дуб стоит. Ветр, пуще воружась, из всей ударил мочи — И тот, на коего с трудом взирали очи, Кто ада и небес едва не досягал, — Упал!

1795

Два Голубя[71]

Два Голубя друзьями были, Издавна вместе жили, И кушали, и пили. Соскучился один все видеть то ж да то ж; Задумал погулять и другу в том открылся. Тому весть эта острый нож; Он вздрогнул, прослезился И к другу возопил: «Помилуй, братец, чем меня ты поразил? Легко ль в разлуке быть?.. Тебе легко, жестокой! Я знаю; ах! а мне… я, с горести глубокой, И дня не проживу… к тому же рассуди, Такая ли пора, чтоб в странствие пускаться? Хоть до зефиров ты, голубчик, погоди! К чему спешить? Еще успеем мы расстаться! Теперь лишь Ворон прокричал, И без сомнения — страшуся я безмерно! Какой-нибудь из птиц напасть он предвещал, А сердце в горести и пуще имоверно! Когда расстанусь я с тобой, То будет каждый день мне угрожать бедой: То ястребом лихим, то лютыми стрелками, То коршунами, то силками — Все злое сердце мне на память приведет. Ахти мне! — я скажу, вздохнувши, — дождь идет! Здоров ли то мой друг? не терпит ли он холод? Не чувствует ли голод? И мало ли чего не вздумаю тогда!» Безумцам умна речь — как в ручейке вода: Журчит, и мимо протекает. Затейник слушает, вздыхает, А все-таки лететь желает. «Нет, братец, так и быть! — сказал он, — полечу! Но верь, что я тебя крушить не захочу; Не плачь; пройдет дни три, и буду я с тобою Клевать И ворковать Опять под кровлею одною; Начну рассказывать тебе по вечерам — Ведь все одно да то ж приговорится нам — Что видел я, где был, где хорошо, где худо; Скажу: я там-то был, такое видел чудо, А там случилось то со мной — И ты, дружочек мой, Наслушаясь меня, так сведущ будешь к лету, Как будто бы и сам гулял по белу свету. Прости ж!» — При сих словах Наместо всех увы! и ах! Друзья взглянулись, поклевались, Вздохнули и расстались. Один, носок повеся, сел; Другой вспорхнул, взвился, летит, летит стрелою. И, верно б, сгоряча край света залетел; Но вдруг покрылось небо мглою, И прямо страннику в глаза Из тучи ливный дождь, град, вихрь, сказать вам словом, Со всею свитою, как водится, гроза! При случае таком, опасном, хоть не новом, Голубчик поскорей садится на сучок И рад еще тому, что только лишь измок. Гроза утихнула, Голубчик обсушился И в путь опять пустился. Летит и видит с высока Рассыпанно пшено, а возле — Голубка; Садится, и в минуту Запутался в сети; но сеть была худа, Так он против нее носком вооружился; То им, то ножкою тянув, тянув, пробился Из сети без вреда, С утратой перьев лишь. Но это ли беда? К усугубленью страха Явился вдруг Соко́л и, со всего размаха, Напал на бедняка, Который, как злодей, опутан кандалами, Тащил с собой снурок с обрывками силка. Но, к счастью, тут Орел с широкими крылами Для встречи Сокола спустился с облаков; И так, благодаря стечению воров, Наш путник Соколу в добычу не достался;
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату