— А что, для того чтобы быть магичкой, непременно нужно, чтобы было больно? — с опаской спросила Машка, уже почти готовая распрощаться со своей мечтой. Боли она боялась, хотя вид крови переносила с легкостью.
— Все в этом мире должно быть чем-то оплачено, — философски заметил мессир Глетц. — Или болью, или деньгами, или временем. Можно только поражаться, отчего заживление такой страшной раны не потребовало от тебя никаких усилий.
— Почему от меня? — удивилась Машка. — Мне казалось, что это совецкий бог устыдился и исправил то, что натворил.
Мессир Глетц посмотрел на нее как на полную идиотку и изрек:
— Богам не бывает стыдно. На то они и боги.
— Видимо, я чего-то опять не понимаю, — задумчиво пробормотала Машка. — Между прочим, его жрец мне даже свое перо подарил. В качестве извинения за неприятные переживания.
Она сунула руку в карман и, вынув, помахала перед лицом мага разлохматившимся совецким перышком. Глаза великого иллюзиониста и предсказателя увеличились в размерах раза в два и выпучились, как у жабы. Он шумно втянул ноздрями воздух и сделал несколько резких пассов перед собой.
— Ты ведь из другого мира, милая! — внезапно сказал он. — Ты родилась и росла в совершенно другой среде, по тебе это хорошо заметно. Как же я сразу-то не догадался, старый дурак.
Он поднял руку, но хлопать себя по лбу не стал, видимо посчитав неприличным это делать в присутствии посторонних.
— Ну да, — отозвалась Машка. — И что?
— Я могу попробовать в благодарность отправить тебя назад, — провозгласил маг и довольно хмыкнул.
— Зачем это? — испугалась Машка. — Я вам что, здесь так сильно мешаю?
С перепугу она громко хлюпнула носом и вытерла мокрый нос рукавом рубашки.
— Погоди, — озадачился маг. — Ты что, совсем-совсем не хочешь домой? У тебя ведь где-то есть дом? — Он вдруг вздрогнул всем телом и — резко, больно — схватил ее за руку. Подержал немного, беззвучно шевеля губами, точно считал пульс, и облегченно перевел дух. — Извини. Я испугался, что ты — дикая бродилка, — пояснил он. — Это такие неприятные бездомные существа, высасывающие из людей энергию. Судя по всему, ты еще не успела с ними познакомиться. Мы считаем их дурными снами Дохлого. Но ты обычный человек. Так почему ты не хочешь домой? Честно говоря, я удивлен. Все когда-либо встреченные мной путешественники между мирами очень скучали по родине и мечтали туда вернуться. Ведь двух совершенно одинаковых миров не существует, и в новом мире, каким бы прекрасным он ни был, вынужденных переселенцев будет раздражать непохожесть, а мало кто может полностью приспособиться к другим правилам игры.
Машка перевела дыхание. Кажется, великий маг действительно искренне хочет ей добра, только у него свои представления о том, чего Машка должна желать. Значит, нужно ему кое-что объяснить.
— А что я забыла в том мире, где родилась? — зло спросила она. — Хрущобу нашу жуткую? Драки? Вечную нехватку денег? Тут у меня, по крайней мере, что-то получаться начало. Нет уж, дудки, я обратно не хочу, меня и здесь неплохо кормят.
— Ты не поняла, — огорчился маг, сняв и аккуратно повесив на кресло свою рабочую мантию. Видимо, полагал, что она ему уже не потребуется. — Дело же не только в еде.
— Я все поняла, — отозвалась Машка. — Это просто фраза такая. Ваш мир мне нравится гораздо больше. Он честнее, чем мой. Здесь есть боги, и перед их лицом все равны. Никто не будет прощать тебе вину только за то, что ты стражник, или маг, или еще кто-нибудь.
— Хм. — Старик улыбнулся. — А мне казалось, что это как раз один из самых больших минусов этого мира. Мне бы хотелось жить в мире более совершенном, где учитывались бы все прежние заслуги человека.
Машка пожала плечами:
— Каждому свое. Вы — маг, и вам нравится мой мир. А я просто девушка, не владетельная госпожа и даже пока не магичка. А потому меня вполне устраивает этот.
— Ты уверена, что не будешь скучать по дому? — осторожно поинтересовался маг.
— Наверное, буду, — после секундного раздумья отозвалась Машка. — Но это не заставит меня желать вернуться туда.
— Как знаешь. — Маг отвернулся к окну. — Но чего тогда тебе действительно хочется?
Машка глубоко задумалась, и лицо ее озарила наимерзейшая из всех возможных улыбок.
— А пусть вот он скажет мне, чего он от меня хочет! — пожелала она, ткнув пальцем в слащавое юношеское лицо в священном углу.
Вся фигура ее в этот момент выражала: «Ну что, съел?!» — а физиономия была веселой и нахальной, как у вороватой городской белки. Маг тоже посмотрел на изображение Разумца и испуганно всхрапнул — то ли от неожиданности, то ли в припадке религиозного экстаза. Бог их разберет, магов. Странные они какие- то.
— Ты хочешь требовать объяснений у бога? — уточнил мессир Глетц.
— Именно! — сияя, подтвердила Машка.
— Он уничтожит тебя, а меня вместе с тобой! — объявил маг.
— Боитесь, значит? — ехидно спросила Машка.
— Опасаюсь, — поправил маг. — Если бы я не был разумен и осторожен, вряд ли дожил бы до сегодняшнего дня.
— Не думаю, что он станет сердиться на то, что я хочу побеседовать с ним, — заметила Машка. — Но если вы не способны позвать его на разговор, я обращусь к кому-нибудь более опытному и могущественному.
Такой насмешки над собой маг стерпеть не смог и элементарно, как второклассник, повелся «на слабо». В различии культурных традиций все-таки есть свои плюсы. Маг нахмурился, пошарил по карманам своего расшитого банного халата и вытряс несколько разновеликих мешочков на пол. Потоптался на них немного, недовольно бурча и бросая на Машку высокомерные и презрительные взгляды, и, наконец, рухнул на колени, завершая обряд. Машка с интересом наблюдала за его действиями, пытаясь запомнить последовательность. Мало ли, вдруг в будущем пригодится...
В сиянии своей силы и величия перед ними возник великий бог Разумец. Заиграли трубы, запели небесные голоса осанну, и переливающаяся всеми цветами радуги птица появилась над его головой. Маг вздрогнул и привычно простерся ниц, успев заметить, что юная гостья его даже не пошевелилась при явлении грозного бога.
— Привет, — спокойно и с интересом сказала она.
Маг вжал голову в плечи, моля властного бога лишь об одном: чтобы гнев на дерзкую девчонку не задел его, старика. К его удивлению, ни молний, ни грома не последовало.
— Привет, — отозвался бог самым тихим голосом, на который был способен.
Маг поднял голову и рискнул украдкой взглянуть на могущественного гостя. Гнева в глазах бога не было, а был испуг, ожидание и растерянность. Вставать и привлекать к себе внимание маг не решился, однако навострил уши, подозревая, что здесь и сейчас происходит нечто странное. Мгновение поколебавшись, Разумец махнул рукой. Голоса и трубы стихли, а священная птица, мигом утратившая свое великолепное сияние, уселась на подоконник. Бог отстегнул драгоценную брошь, скрепляющую полы его плаща, и бросил плащ на пол. Потом он — совсем как человек — уселся на него и приглашающе махнул девчонке рукой. Садись, мол.
Машка подошла, смерила бога оценивающим взглядом и присела на краешек священной реликвии. Да половина высокопоставленных жрецов этого мира что угодно отдали бы за такую возможность! А она еще и колебалась. Странная девочка... Впрочем, бог, кажется, ее отношением вовсе не был оскорблен.
Не поворачивая головы, Разумец бросил ошеломленному магу:
— Оставь нас, мудрый. Мы с тобой после поговорим.
Маг предусмотрительно покинул зал на почтительных четвереньках, не рискуя поворачиваться спиной к могущественному богу.
— Ну, — сказала Машка, дождавшись, когда перепуганная рожа мага исчезнет в дверях, — так что тебе
