Не сводя глаз с дороги, опять закурил, и вместо удовлетворения от верного хода мысли, вдруг ощутил безысходность. Горькую, как, может, дым, набежавший на лобовое стекло. «А как вынуть искорку?» — мысль об этом казалась вдохом без выдоха: так же кружила голову, тяжестью наливала руки.
Что делать? — не знал он. От этого стал сомневаться: не зря ли затеял все это вообще? А если учесть, что ведь это — цель…
Стал бы сегодня кто-то завидовать человеку, который курил сигареты одну за другой, и завершал путь потому, что работал мотор и крутились колеса, и сам по себе приближался конец маршрута? «Недостижение цели, — это бесцельность!». Простой и нерадостный вывод, вез с собой из поездки, Потемкин.
***
Она наблюдала, как утренний ветер волной шевелил пелену занавески в открытом окне. «Каково же, — хотелось понять, — тому человеку теперь?» Почему-то о нем думалось больше. Не о том, бывшем жителе нашей планеты, который ушел в мир иной. Осталось внизу, по частям, тело бренное. «Бренное» — в самом буквальном смысле. Что ж, каждый судьбу свою делает сам: только тайный уход одного, мог уберечь от краха судьбу другого, — ведь все судьбы связаны. Связаны ближе намного, чем кажется. И невидима связь, часто лишь потому, что от глаз посторонних ее прячут тайны. А убивший убийцей быть не собирался: убил негодяя! Спонтанно… В планах его были, есть, и еще могут быть, нужные чем-то, кому-то, земные дела… Небо молчало всегда, и теперь промолчит. Но, как быть со справедливостью? Сложный вопрос. Вообще, существует она в природе, или обретена человечеством?
Наблюдая, как утренний ветер волной шевелит пелену занавески, она приходила к выводу: «Да, я могу пролить свет… А должна ли, когда существуют сыщики, судьи и прокуроры?»
Волны невидимо и безбрежно царили за окнами. Штиля в этом движении нет, да и мало кто, вообще замечает его: так, колебания легких предметов его выдают иногда… Но полного штиля нет, и законы незыблемы, независимы от человека, — потому, что не изобретены им... И справедливость иная… Убил человек негодяя — законы изобретенные вряд ли поймут, а справедливость иная, — есть она, и она промолчит.
Она понимала все: ведь она — человек. Погибший был человеком… И у погибшего кто-то остался, а все судьбы связаны… Поколебавшись, она решила: «Все же, Потемкину надо будет звонить!».
***
Потемкин, подумав о том, что вчера пережил свой самый не лучший день, за последнее время, сегодня приободрился. Он понял, чем тот вчерашний стресс был вызван. Просто, вчера, впечатленный услышанным от Кирилла, да приложив крохи той информации, которую микропесчинками золота, как-то и сам «намыл», — ну, в разговоре с мамой погибшего, например… Так вот, понял он, взвесив все это, что в его руках — это все, бесполезно! Он почувствовал: те отправные моменты, зацепки, на которых раскрыть преступление можно, — они уже есть. Они рядом, или даже — в руках. И сыщик, из тех, кто эту работу знает, на месте Потемкина, мог бы все это развить, упорядочить, вставить недостающие звенья — и вот!... А Потемкин, — он не умел! Элементарно. Надо было признать это.
Но он признал, значит — понял. Уже хорошо: понял, — значит теперь с этим можно что-нибудь сделать.
«Усердие буду включать! А что остается, если уметь — не умею? И намывать, намывать эти микропесчинки, еще. По принципу: больше — лучше! Времени — не жалеть! А потом разберемся…». Мудрее он становился, день за днем: «Лучше использовать способ, не самый лучший — но тот, который доступен. Пока же доступен лишь этот…».
***
— Вас зовут Оля, а Вас — Сергей, — поздоровался и уточнил Потемкин. — Я — Георгий Артемович, из уголовного розыска. О вашей профессии — улыбнулся он, оглядев интерьер, сделанный, наверняка, руками этих людей, — спрашивать даже не надо...
— А, это, — сказал Сергей. — не проблема! Мы же художники. Да и возможности есть — завод за спиной.
— С хозяйкой Вам повезло.
— Да, — ответил Сергей. — Это так, повезло Будете об Алексее спрашивать?
— Да.
— А я спрошу, можно?
— Спросите.
— Человек, которого мы называли, не убивал его?
— Думаю, это был другой человек.
— А его хоть нашли? Кто такой он?
— Нашли. Спасибо.
— Несерьезно, скажу Вам. Вы должны уже что-то знать. А до сих пор только думаете...
— Закурю, позволите?
— Да, нет проблем!
— Скажите, а что, Анна Ивановна ремонт сама делала? Вас не просила о помощи?
— Нет. А почему Вы спросили? Мы два года ей предлагали. Она отказывалась.
— А вот нас не было — к родителям ездили на неделю, она вдруг сама все сделала, — заметила Ольга.
— Когда это было?
— Да., в марте и было.
— Сын ей помогал?
— Нет. Точно, не помогал. Его уже не было. Ну, не знали тогда, что случилось, но — уже не было.
«Ага! Куда-то я все же, приду!» — услышанное показалось Потемкину важным. Нарабатывал он постепенно, нужную схему мышления.
***
— Здравствуйте. Я хочу видеть Кирилла Павловича.
Рабочий остановился, поставил ведро с раствором.
— Вы из Харькова?
— Да.
— Он там, у вас, на Холодной горе* (
Потемкин такого не ожидал. А рабочий, беря снова в руки ведро, пояснил:
— Да буквально за Вами, его и забрали. Мы даже думали — Ваших рук дело.
— Спасибо! — сказал Потемкин.
«Кирилл оценил: меня с первого взгляда, и понял — «не по горячему следу» приехал этот! Другого он ждал!» — это понятно, да поезд ушел. Отчего же так бесполезны догадки? Реальный предмет, и не где-то — в себе, прятал при нем человек! А Потемкин? Да что он, Потемкин — так, потоптался вокруг, да ушел восвояси…
«Что ж, буду знать, — утешил себя, Потемкин, — приезжал не зря!». Чутье приводило…
Смысл творимого обретал, пусть хиленькие, — но все же реальные очертания. Правда, и уезжал нынче так же — ни с чем…
***
— Потемкин, тебе звонили! — сказал перед разводом ротный.
— Кто?
— А! — улыбнулся ротный, — Не знаешь, да? Не догадываешься? И телефоны служебные, дамам, может быть не раздаешь?
— Нет. Не раздаю!
— В общем, сам догадался, да? Мадам тебя, с очень приятным голосом, хочет.
— Спасибо.
— Нет, ты не уходи. Я сказал чтобы перезвонила, вот, как раз в это время. Ага! — телефон зазвонил, — бери, это тебя, дорогой!
— Потемкин!
