веру в доброту Бога, и твердость и мужество, которые она дает. Один отец (говорят нам) пришел к Иисусу, горюя о том что сын его неизлечимо болен: 'Если что можешь, помоги нам, сжалься над нами. Иисус же сказал ему: ты сказал — 'если что можешь'. Все возможно верующему. И тотчас вскричал отец ребенка: верую, помоги моему неверию',. Внешняя нелогичность чрезвычайно значима. Именно это и мог Иисус сделать для людей, которые вот-вот отчаются. Здесь на просьбу отца Он отвечает даже резко. Но вот другая история — о человеке, поддавшемся телесной расслабленности и годами таившем обиду ('Только я подойду, как уже кто-то другой спустился раньше меня'), которая как бы давала ему право ничего не делать. 'Хочешь ли стать здоровым? — спрашивает Иисус. — ...Встань, возьми постель твою и ходи'. Это сочувствие, конечно, но и призыв к волевому усилию.
Иисус сострадал особенно сильно тем, кого мучило бремя вины. Когда Он твердо говорил: 'Прощены тебе грехи', чувство собственного достоинства возвращалось к человеку, высвобождая его нравственные силы. Но это вовсе не означает, что ощущение вины было болезненной манией или что те, кого Иисус исцелял, беспокоились по-пустому. Принимая прощение, они тем самым признавали нравственный закон, который нарушили прежде, и обещали отныне жить иначе. Читая Евангелие, мы видим, что Иисус не только внушал благое намерение, но и действенно изменял направление воли. О дружбе Его с бесславными сборщиками податей сказано немало, но лишь единственный раз мы узнаем хоть что-то об одном из них — Закхее, богатом сборщике налогов из Иерихона, предприимчивом человечке, который, вероятно, был не хуже и не лучше своих коллег. Многих возмутило, что Иисус воспользовался его гостеприимством. О том, что вышло из этой встречи, красноречиво свидетельствуют слова Закхея: 'Если у кого что несправедливо вынудил, возмещу вчетверо', И сказал ему Иисус: 'ныне пришло спасение дому сему'.
Еще один рассказ: законники привели к Нему женщину, уличенную в распутстве. Они рассчитывали, что Он возьмет на себя ответственность и вынесет жестокий приговор по Моисееву Закону (в то время такие приговоры не были обязательными) или, напротив, откажется это сделать, и можно будет обвинить Его в попущении греху. Со свойственной Ему иронией Иисус будто бы подтверждает приговор, но поворот неожиданен: 'Кто из вас без греха, первый брось в нее камень'. Толпа растаяла. Иисус обратился к женщине: 'Женщина, где они? Никто тебя не осудил?' Она же сказала: 'Никто, Господи'. — 'И Я тебя не осуждаю. Иди, отныне больше не греши'. Сочувствия к женщине в этой беседе не меньше, чем презрения к ее обвинителям, но строгость последних слов исключает и мысль о попустительстве. Когда Иисус говорил, что 'сборщики податей и проститутки' менее безнадежны, чем 'учителя закона и фарисеи', то значит это, что они не кичатся своим благочестием, как самодовольные праведники, и потому их легче лечить.
Все эти истории (а их немало) с очевидностью показывают, что люди чтили и признавали авторитет того, к кому взывали о помощи. Когда Иисус говорил: 'Прощены тебе грехи', они верили Ему — что было довольно знаменательно в религиозной атмосфере тех лет, — и чудо свершалось. Должно быть, это то самое ощущение власти Иисуса, которое других понуждало следовать Его на удивление суровым призывам. Рассказ о 'призвании' учеников гораздо суше и схематичнее, чем нам хотелось бы; но из него мы знаем точно, что Иисус предложил будущим ученикам порвать с домом, семьей, привычным укладом жизни, обрекая себя на сомнительное и рискованное существование ради дела, смысл которого они лишь смутно осознавали,— и они послушались. Нам неизвестно, что заставило их на это отважиться; по-видимому, читатель и сам почувствует в самой личности Иисуса нечто неотразимое. Вообще-то при всем своем сострадании, при всем милосердии к тем, кто в Нем нуждался, Иисус бывал поистине непреклонен. Два случая показывают нам, каково было Его воздействие на людей. В Галилее он вышел к многотысячной толпе, готовой восстать под Его началом (по-видимому, люди эти ощутили, что Он — истинный вождь), и убедил ее мирно разойтись. В другой раз — в Иерусалиме— Он выгнал торговцев из храмовых пристроек, очевидно, лишь силою нравственного воздействия. К обоим эпизодам мы еще вернемся. Здесь же, ссылаясь на них, мы хотим лишь подчеркнуть, что власть Иисуса признавали не только те, кто сочувствовал Его делу.
Евангелисты говорят нам, что слово Его звучало властно. Это подтверждает и интонация многих речений. Во всех четырех Евангелиях Его постоянно повторяемое: 'Верно вам говорю' ('Говорю вам','Уверяю вас') — неотъемлемый признак стиля. Иисус не только решительно высказывался о предмете спора — Он намеренно противопоставлял Свое суждение освященной веками традиции и даже, кажется, иногда Закону Моисея, который считался боговдохновенным.
Впрочем, несколько повелительный тон таких речений уравновешивает другая особенность Его учительства, тоже подчеркнутая в Евангелиях. Мы не раз видим, как Иисус, аргументируя, приводит к доказательному выводу. Такие диалоги обычно очень кратки, однако сквозь сжатость и стилизацию нетрудно различить настоящий спор. Довольно часто Иисус постепенно подводит собеседника к ответу на его же вопрос — вопрос при этом предстает в совершенно ином свете. Многие притчи, явно служили этой цели, слушающему предлагалось вынести суждение о вымышленном происшествии, чтобы затем приложить его к реальному, нынешнему случаю.
Покажем это на примере хорошо известного отрывка из Евангелия от Луки. Законник спрашивает: 'Что я должен сделать, чтобы наследовать жизнь вечную?' Дальше идет примерно такая беседа:
Иисус·-'В Законе что написано? Как читаешь?' Законник: 'Возлюби Господа Бога твоего... и ближнего твоего, как самого себя'. Иисус: 'Ты правильно ответил: так поступай и будешь жить'. Законник: 'А кто мой ближний?'
Затем следует известная история о добром самаритянине, который помог пострадавшему путнику, и вопрос: 'Кто из этих троих... оказался ближним попавшему в руки разбойников?' Законник: 'Сотворивший ему милость'. Иисус: 'Иди, и ты поступай так же'.
