тяжелее его на много пудов. Наверное, она работала охранницей этого борделя, а это означало, что она физически сильна.
– Да?
Ее низкий голос требовал уважения и объяснений.
Ренье попытался для начала солгать.
– Недавно сюда зашел мой брат. Хотя ему не следовало этого делать.
– Твой брат? – спросила великанша, великолепно имитируя его интонации, после чего схватила его за воротник и втащила в дом, захлопнув за ним дверь. – Рассказывай, как выглядит твой брат?
– Он примерно такого роста, – Ренье показал какого, – с рыжими волосами и в черном плаще.
– He исключено, что я его видела. – Женщина свысока посмотрела на Ренье. – Скажи что- нибудь такое, что убедило бы меня отвести тебя к нему.
– Он только что продал двух лошадей и очень горд собой.
– Поскольку ты меня не убедил, я сейчас вышвырну тебя за дверь.
Охранница прищелкнула толстыми пальцами. Проклятие! Что именно ей известно? Ренье попытался сымпровизировать:
– Он никогда не бывал в подобных заведениях и плохо подготовлен к тому, что может его здесь ожидать.
Она наклонила голову.
– Что еще?
– Он едет со мной в Эдинбург. Вероятно, он обо мне упоминал. Я – Арну, рыбак.
– Он не говорил о тебе ни слова.
Распахнув дверь, она схватила его за шиворот, готовясь вышвырнуть вон.
Возможно, он и справился бы с ней, но считал недопустимым затевать драку с женщинами, которые, насколько он понял, пытались защитить Сорчу.
– Он не такой, каким кажется.
Женщина крепче сжала пальцы.
– Это не парень, это девушка! – выпалил Ренье. Женщина захлопнула дверь, и Ренье остался в доме.
– А почему ты выдал мне ее тайну?
Ренье привел в порядок свою куртку.
– Потому что понял, что ты уже это знаешь, иначе не стала бы меня донимать.
– Я знаю об этой девочке очень многое, но ничего не знаю о тебе, так что в твоих интересах открыть мне правду. Иначе ты никогда ее больше не увидишь.
Ярость захлестнула Ренье. Он шагнул к женщине и пристально посмотрел ей в глаза:
– Не смей говорить, что я больше не увижу Сорчу. Она моя!
На одно обжигающее жаром мгновение женщина удержала его взгляд, затем моргнула и произнесла:
– Иди за мной.
Повернувшись к нему спиной, женщина зашагала по коридору. Ренье не двинулся с места.
Что за игру она затеяла?
Неужели не боится, что он нападет на нее сзади?
Неужели она настолько уверена в себе? Или она уверена в нем?
Пока он размышлял, великанша исчезла в полумраке коридора.
– Сюда! – позвала она его.
Он пошел на ее зов. Она провела его в прекрасно обставленную гостиную, выдержанную в аквамариновых тонах с позолотой, но там не было ни души, пахло краской, скипидаром и духами. Ренье остановился в дверях. Великанша опустилась в изящное кресло, которое, к его немалому удивлению, под ней не сломалось.
– Где она? – спросил Ренье.
– Она здесь, В безопасности. И я намерена позаботиться о том, чтобы так было и дальше. – Женщина указала на кресло напротив нее. – Садись и убеди меня в том, что мне следует допустить тебя к ней.
Он остался стоять.
– Если вы ее спросите, она подтвердит, что я путешествую вместе с ней, так что ваши подозрения напрасны.
– Ошибаешься. Эта девушка совершенно не знает жизни. Она понятия не имеет о том, кто ее враг, и я не намерена отдавать ее тебе, не получив заверений. Садись!
Он сел.
– Покажи руку.
Уж не бредит ли он? Ренье протянул ей руку.
Она исследовала форму его кисти, рассмотрела его ногти, повернула руку ладонью вверх и воззрилась на нее, явно потрясенная.
Женщина долго молчала. Потом заглянула ему в глаза и промолвила:
– Тебя касалась смерть.
Он удивленно посмотрел на нее. Эта женщина узнала о том, что случилось. Но каким образом?
Единственный человек на свете знал о том, что произошло той ночью, но этот человек очень далеко и никогда об этом не говорил. Даже с самим Ренье.
– Ты – принц Сорчи! – заявила женщина. Откуда она все знает? Ренье терялся в догадках. А может быть, она наемная убийца?
– Я это только подозревала, а наверняка узнала только сейчас. – Она сверлила его взглядом. – Я – мадам Пиншон. Владелица этого заведения. Если ты замыслил недоброе по отношению к этой девушке, я тебя убью. – Ренье промолчал. – Нет. Ну конечно же, нет! – Мадам Пиншон улыбнулась. – Твои подозрения вполне обоснованны и вошли в твои плоть и кровь. Но предупреждаю тебя, принц: ты совершаешь большую ошибку, не доверяя этой девушке.
– Я ей доверяю.
– Настолько, чтобы рассказать, кто ты такой?
– У меня есть причины не делать этого.
У него с собой оружие. Если эта женщина, эта мадам Пиншон, попыталась бы его убить, он справился бы с ней. Если же она причинила Сорче вред, то проживет достаточно долго, чтобы испытать страдания.
Великанша побарабанила пальцами по подлокотнику кресла, разглядывая его так, словно он был загадочной картинкой.
– Значит, ты ее принц, но вы никогда не встречались.
– Мы вместе росли!
Это было преувеличением, поскольку сам он жил во дворце в Ришарте, а Сорча – в Бомонтани. Но по крайней мере раз в год их родители ездили друг к другу повидаться.
– Вы вместе путешествуете! Почему же она тебя не вспомнила?
– Я изменился.
Это было сильным преуменьшением факта. Мадам еще раз внимательно всмотрелась в его лицо, полуприкрытое тряпицей.
– У тебя с глазом все в порядке.
– Да.
Пусть мадам учтет, что он сильный, здоровый мужчина, способный постоять и за себя, и за Сорчу.
– Ты изменил свой облик. Точно так же, как и она, скрываешься под личиной. Но почему? Почему не скажешь ей, кто ты такой?
– У меня нет уверенности в том, что она отправится со мной, чтобы вступить в брак, а я сейчас не могу ее потерять. От нашего союза зависит слишком многое.
– Неужели ты надеялся, что она вступит в брак с мужчиной, который лгал ей?
– Когда мы вернемся в Бомонтань, у нее не будет выбора.
– Ты глупец. Наверное, в вашей семье все близкие родственники переженились между собой и стали вырождаться. – Мадам поднялась и направилась к двери. – Идем со мной. Сорча внизу, на кухне. Утоляет голод с девицами.
– Утоляет голод? С девицами?
– Мне следовало сказать: «Обедает с девицами».
Мадам расхохоталась и, с огромной осторожностью переставляя ноги со ступеньки на ступеньку, повела его вниз по узкой лестнице.
Это вполне могло оказаться ловушкой, где Сорча выполняла роль приманки. Поэтому Ренье высвободил нож, примотанный поверх ребер, и дубинку, висевшую на поясе. Из-за двери на кухню до него донесся веселый женский смех и голос Сорчи, рассказывавшей какую-то историю.
Ее откровенная радость заставила его резко остановиться. Она казалась юной, беззаботной, и память отбросила его назад, в один из дней в садах Бомонтани…
Он уныло слонялся по дворцу. Ему было одиноко. Взрослые обсуждали недавние проблемы, возникшие в королевстве, и хотя Ренье уже исполнилось шестнадцать, ему сказали, что он недостаточно взрослый, чтобы высказывать свое мнение. Но при этом он был уже слишком взрослым, чтобы играть с принцессами. Они резвились словно щенята, хотя уже пора было демонстрировать хоть немного достоинства. А когда он им об этом сказал, они с величайшим презрением отозвались и о нем, и о его достоинстве.
Но все же голос Сорчи заставил его сначала остановиться, а потом тихо прокрасться вперед, прячась за декоративными кустарниками.
Когда он сумел подобраться ближе, то увидел, что она стоит на каменной ограде и декламирует роль Беатриче из «Много шума из ничего». При этом Сорча делала это с таким жаром, что Ренье содрогнулся, когда она объявила: «Я предпочла бы услышать, как мой пес облаял ворону, чем то, как мужчина мне клянется в любви».
Ее утрированные интонации и широкие жесты заставили ее сестер покатываться со смеху, а Ренье с самодовольным видом наблюдал за ними.
Однако это не помешало ему заметить, что его нареченная хоть и ведет себя как сорванец, расцветает, превращаясь в красивую девушку. У нее уже были формы, которые заставили его плоть заговорить. Правда, его отец в те дни говаривал, что заставить плоть Ренье заговорить могла даже хорошо сложенная стенка – и это была правда. Но правдой было и то, что у Сорчи появились красивая грудь и талия, такая тонкая, что Ренье смог бы обхватить ее пальцами обеих рук. Волосы у нее по-прежнему имели морковный оттенок, но темные ресницы и брови служили бархатной оправой для сапфировых глаз, а ее улыбка была обворожительной.
Ренье надоело, что его крестная, все его друзья и оба двора – его собственный двор и придворные Бомонтани – считали, что он ее недостоин. При этом хлопали его по плечу, мол, это шутка, но не шутили.
Она всегда делала все уроки, прекрасно себя вела во время визитов послов и буквально очаровала его отца.
Он страдал от юношеских прыщей, подростковой угрюмости и неуместных эрекций, возникавших во время представления ко двору юных дворянок.
Только графиня Дюбелле понимала его по-настоящему. Ее улыбки, поглаживание его плеча, незаметные прикосновения к его колену сыграли немалую роль – подняли его самоуважение и его непослушный член.
Однако в тот день, глядя на принцесс, ему захотелось к ним присоединиться, и он пожалел, что их жизнь не может и дальше оставаться такой, какой была в пору их детства.
Вернувшись к настоящему, он мрачно подумал, что их жизнь больше никогда не станет такой.
Мадам Пиншон указала на резную деревянную ширму у лестницы:
– Стой за
