кровати и стала бы мучить – так же, как он сам мучил ее в оранжерее.
Увы, в результате она измучила лишь саму себя. Все шло не так, и виной всему был только Трокмортон!
– Я слышал, что ты остановилась в домике у своего отца.
Селесте сразу вспомнился их домик – каменный, Увитый густой зеленью, обсаженный розовыми кустами.
– Я пошел туда, – продолжал Эллери. – Было темно. Мне казалось, что я помню окна твоей спальни. Они наверху.
– Там теперь папина спальня, – улыбнулась Селеста.
– Я стал швырять камешки, чтобы разбудить тебя…
Дольше она выдержать не могла и принялась смеяться. Время от времени она поглядывала на растерянное лицо Эллери и хохотала еще громче.
Эллери отпустил Селесту и оперся на стоящий у стены столик.
– Это нечестно!
Она продолжала хохотать.
– Я столько сил потратил, чтобы найти свою любимую, а ты смеешься надо мной!
Но он и сам смеялся, озорно блестя глазами. Если бы на его месте вдруг оказался Трокмортон, уж он бы над собой не стал смеяться, будьте уверены! А Эллери мог, оттого, наверное, и был таким милым, несмотря на все свои недостатки.
– Ты такой милый, – благодарно улыбнулась Селеста.
– Милый! – То, что Селеста смеется над ним, не задело Эллери, а вот ее слова – рассердили. – Какой же я милый? Я повеса, бабник, пьяница… вот Гаррик в самом деле милый человек.
«Ты просто его не знаешь», – хотела сказать Селеста, но, разумеется, не сказала, заметила только:
– Я должна идти, иначе останусь без завтрака.
– Очевидно, я к тому же еще и неудачник, – ответил Эллери, засовывая руки в карманы.
– О чем ты? – удивилась Селеста. – Я обожаю тебя, и леди Патриция тоже. Да все дамы без ума от тебя!
– Я столько ждал тебя под этой чертовой лестницей, в темноте, один, а ты торопишься уйти. Патриция волочится за этим тупицей Тауншендом. Даже леди Фезерстон и та куда-то спряталась. Поговорить не с кем!
– Леди Патриция танцевала с лордом Тауншендом?
– Да, а откуда тебе это известно? – подозрительно прищурился Эллери.
– Ну, ты же сказал, что она волочится за ним, вот я и подумала, что все это могло начаться только во время танцев.
– Танцевала с ним, смеялась, кокетничала. Но всем же известно, что у этого индюка на уме одни только собаки.
– Эллери! – притворно возмутилась Селеста, в глубине души очень порадовавшись за леди Патрицию. Умная девочка, не только все поняла, но и все сделала как нужно.
– Впрочем, я даже рад. Пусть любезничает со своим Тауншендом, по крайней мере, не будет болтаться у нас под ногами.
– У нас? – Селеста подумала о том, в каком положении она оказалась. С одной стороны, она сама хотела Эллери и была бы рада убрать Патрицию с дороги. Но после того, что случилось вчера в оранжерее…
Она смутилась и хотела сейчас только одного – поскорее уйти на кухню, к своим друзьям.
– Поговорим об этом позже, – сказала она, выходя из угла, в котором они стояли, и стараясь не смотреть на огорченное лицо Эллери. – Мне просто необходимо поесть, я умираю от голода.
– Вот и ты меня бросаешь, – грустно заметил Эллери.
– Нет, что ты.
– Я недостаточно красив для тебя? Недостаточно богат?
Селеста поняла, что Эллери прежде всего пьян, причем сильно пьян.
– Это не то, что ты…
– Наверное, не я герой твоего романа. А может быть, ты в самом деле влюбилась в Гаррика? Ну кто я такой? Бабник, и больше ничего. А у моего брата столько талантов… Наверное, он нравится женщинам больше, чем я?
Настроение у Селесты испортилось окончательно. Она терпеть не могла сцен, тем более что Эллери, сам того не желая, попал точно в яблочко.
– Я не хочу мистера Трокмортона, я хочу только…
– Меня? – быстро перебил ее Эллери. – Конечно, ты хочешь меня. Моя милая маленькая Золушка, скажи мне, где твоя спальня, и я приду, чтобы примерить тебе хрустальную туфельку. Может быть, она рядом со спальней Гаррика?
– Нет! – возмущенно отшатнулась Селеста.
