хотите нести ответственность за решение правительства, которое намерено угробить хлебный банк.
— Ага!
— Видите, пан председатель, я прав. Общественное мнение будет за вас.
Никодим рассмеялся, потрепал Кшепицкого по плечу.
— Ну и ловкач же вы, Кшепицкий!
— К вашим услугам, пан председатель.
ГЛАВА 19
Предсказания Кшепицкого сбылись. На следующее утро в большинстве газет проскользнули туманные намеки, было также напечатано официальное сообщение о решении экономического комитета, которое оппозиционная печать не замедлила подвергнуть резкой критике.
В тот же день Никодим вместе с Кшепицким, сопровождавшим своего начальника для того, чтобы подчеркнуть важность момента, нанес визит премьеру и вручил ему прошение об отставке.
Премьера это озадачило и привело в замешательство. Он принялся упрашивать Дызму не обострять положения и взять прошение обратно. Тот, однако, со всей твердостью заявил, что его решение бесповоротно. Он согласился исполнять свои обязанности до назначения преемника, но предупредил премьера, что никакие обстоятельства и уговоры не изменят его решения.
При выходе из дворца Совета министров Никодима несколько раз сфотографировали репортеры трех газет, предупрежденные Кшепицким о предстоящей отставке пана председателя.
Произошло это еще до часу дня, а в два приехал в банк министр Яшунский. Он был сильно расстроен, руки у него дрожали. Через каждые два-три слова он повторял:
— Ради бога, не делайте этого!
Он убеждал, объяснял, уговаривал, доказывал, что это непатриотично, что отставка вызовет смятение в промышленных и аграрных кругах, что могут возникнуть опасные осложнения политического порядка, что это может привести к расколу, что положение кабинета неизбежно пошатнется. Наконец он стал взывать к Дызме как к другу, который Яшунского и его сотрудников должен удержать от падения в пропасть.
Не успел Дызма ответить, как доложили о приезде министра финансов. Вслед за министром финансов явились депутат Левандовский, затем полковник Вареда, затем Уляницкий, председатель Хиршман, князь Ростоцкий.
Зазвонил телефон: председателя Дызму вызывали в Замок[29] к пяти часам.
Все были мобилизованы для того, чтобы отговорить Никодима от его решения, может быть даже ценой отмены постановления экономического комитета. Но Дызма оставался непреклонен.
— Никогда не меняю своих решений.
В приемной толпились журналисты. Дызма вышел к ним на минуту.
— Желаете знать, в чем дело? Я подаю в отставку.
— По каким мотивам, пан председатель?
— По личным. Это все, что я могу вам сказать.
— Ваше решение твердо?
— Как сталь.
Дызма кивнул на прощание головой и вышел.
— Железный человек, — заявил один из журналистов.
— И му-у-у-дрый политик! — добавил другой. — Уж он-то знает что делает.
Утренние газеты пестрели сенсационными заголовками. В политических сферах бурлило. Предвидели уход министра финансов, даже отставку кабинета. Как и предсказывал Кшепицкий, постановление экономического комитета сочли причиной отставки председателя Дызмы. Откуда-то раздобыли его декларацию, и та произвела колоссальное впечатление. Все газеты, за исключением официальных, стали на сторону Дызмы, многословно восхваляя его знания, ум и твердость характера. Припомнили словечко, брошенное им в цирке, напечатали его биографию, помещали снимки с такой примерно подписью:
«Знаменитый экономист Никодим Дызма, спасший страну от экономического кризиса, покидает в сопровождении личного секретаря, пана 3. Кшепицкого, дворец Совета министров после подачи просьбы об отставке, которую следует считать протестом выдающегося государственного деятеля против самоубийственной политики кабинета».
Даже оппозиционные газеты, еще недавно атаковавшие Дызму, превозносили его достоинства и пользовались его именем как тараном для атаки на правительство.
Нина просматривала кипы газет. Лицо ее покрылось красными пятнами. От волнения у нее захватывало дыхание. Боже мой! Ведь это ее Никодим! Какой он великий! Нина досадовала на себя, что не умеет постичь все его величие и значение. Гордость ее росла.
Она сама просила Никодима бросить банк. Она хотела, чтоб он существовал лишь для нее. Но теперь, когда она поняла, какую огромную потерю понесет государство, любимая отчизна, Нина решила просить жениха, чтоб он взял назад прошение об отставке.
Нина выбежала в переднюю. Она ожидала увидеть Никодима, полного тяжелого раздумья в этот час великого решения, измученного тревогой за судьбу родины, государственного деятеля, изнемогшего от борьбы любви с чувством долга, согбенного под грузом свалившейся на него ответственности.
Веселое лицо Дызмы привело ее в изумление. Тогда она объяснила себе это тем, что он пытается скрыть горе улыбкой и готов на все — только бы не огорчить невесту.
Она горячо расцеловала его, повела в свою комнату. И, сознавая всю значительность своей жертвы, сообщила, что намерена отказаться от Коборова и переехать в Варшаву, раз этого требует благо отечества. Может быть, через год найдется кто-то, кто будет в состоянии заменить Никодима на посту председателя правления, и тогда…
— Не о чем говорить, — перебил ее Никодим, — я был в Замке, и отставка принята.
— Но они будут счастливы, если ты, несмотря на это, останешься.
— Уж конечно.
— И страна выиграет от этого.
— Разумеется.
— Значит…
— Не понимаешь ты ничего, Ниночка, в политике. Я сделал как надо. А потом я слишком люблю тебя и хочу жить с тобой в Коборове. Ты сердишься на меня за это?
Нина обвила шею Никодима руками.
— Милый, милый, если только… В дверь постучали.
Вошла Пшеленская. Ее восторгам не было конца. Свою речь она завершила патетическим вздохом:
— Ты даже не знаешь, дорогая Нинуся, даже не представляешь себе, как ты должна быть счастлива, что на твоем пути оказался такой человек!
Начали обсуждать предстоящую свадьбу.
Нина заявила, что хочет обвенчаться тихо и скромно в маленьком приходском костеле в Коборове, а затем провести весну в Алжире или в Египте.
Пани Пшеленская вторую часть проекта одобрила, но решительно выступила против первой:
— Нинуся, это абсурд — прятаться со свадьбой. Даже хуже. Это бестактность!
Чего ты хочешь, тетя? Папа всегда говорил, что у семидесяти процентов женщин такта ни на грош. Я всего лишь женщина.
— Надеюсь, пан председатель не одобрит твоего намерения. Как можно?! Твою свадьбу мы должны отпраздновать в Варшаве, с блеском, при большом стечении народа. И твои друзья, и друзья пана председателя будут на ней присутствовать. Mon Dieu![30] Графиня Понимирская выходит замуж за выдающегося государственного деятеля! Что тут скрывать? Я бы расхворалась с горя, если б вы решили иначе. Пан председатель, апеллирую к вам…
