заграничным паспортом с визой, — и «гуляй, Вася»!
С Савелием было и того проще: и паспорт, и виза имелись. Оставалось только одно; «уговорить клиента». В полученной ориентировке было открытым текстом сказано, что Сергей Мануйлов очень опасен и ни на какие уговоры не поддастся, а потому его можно переправить за границу, только отключив сознание. В практике этой группы отрабатывались и подобные случаи. Ее руководитель Кирилл Донатович Косаковский, подчиняющийся напрямую лишь Тиму Роту, не сомневался, что выполнит приказ без особых усилий. Косаковский, в прошлом полковник-медик, был уволен из армии «за сексуальные, домогательства к младшему медицинскому персоналу».
И он еще легко отделался: все могло закончиться тюрьмой, ибо эти «домогательства» давно уже переросли в откровенные насилия, которых было гораздо больше, чем пальцев на руках и ногах. Тогда-то и встал на его пути Тим Рот, который через доверенных людей подкинул «на бедность» не только следственной группе, но и почти всем пострадавшим.
Когда дело спустилось на тормозах, а Косаковский отделался легким испугом, Тим Рот пристроил его в Министерство здравоохранения, причем в международный отдел. У Тима Рота всегда были очень перспективные планы, и он просто так никогда и ничего не делал: пришел час и для Косаковского. Долг, как известно, платежом красен. Тим Рот доходчиво объяснил ему, что от него требуется, и тот с готовностью согласился. И вскоре доказал свою преданность и полезность Ордену, в результате чего ему было доверено возглавить довольно значительную по численности группу многоцелевого назначения.
Когда ему сообщили о провале группы «чистильщиков», Косаковский сразу понял, что задача очень осложнилась и перебросить «объект» прямым путем до места назначения никто не даст. Он знал, что «стукач» Ордена находится под угрозой, а это означает, что, скорее всего, российским службам известен и адресат. Потому наверняка будут тщательно проверяться все пассажиры лайнеров американского направления. К счастью, у них имеются и другие пути переброски людей, например через Балканы. Правда, воспользоваться документами «объекта» в сложившейся ситуации не удастся, но достать новые — проблем никаких.
Теперь, при осложнившейся ситуации, нельзя терять ни минуты. Российские спецслужбы наверняка возьмут под контроль все аэропорты и вокзалы в ближайшие часы, и тогда нужно будет прятать «объект» до тех пор, пока все не успокоится. Кроме того, в полученной ориентировке особенно подчеркивается, что их «объект» слишком опасен, чтобы дожидаться, пока, не дай бог, закончится действие «хитрой смеси», как назвал ее сам изобретатель. Увы, эта смесь относительно безопасна для жизни человека, только единожды выключая его сознание на шестьдесят часов в зависимости от сопротивляемости организма: во второй раз, если не сделать недельный перерыв, моментально наступает смерть.
Взвесив все «за» и «против», Косаковский приказал ехать в Шереметьево и посадить «больного» на рейс Москва — Будапешт: все необходимые документы их человек передаст прямо в аэропорту: благо имелись заготовленные бланки паспортов с нужными визами и неподдельными печатями, а сделать фотографию и наклеить ее не составляло никакого труда…
Косаковский сидел как на иголках до того момента, пока ему не сообщили, что самолет с «больным» взял курс на Венгрию… Вздохнув с облегчением, он послал телеграмму по условленному адресу: через некоторое время телеграмму прочитает Тим Рот, и его швейцарский счет увеличится на весьма кругленькую сумму.
Летя в самолете, Савелий оставался в бессознательном состоянии и ничего не ощущал. Его мозг был как бы отключен: не было ни сновидений, ни образов, ни мыслей. Казалось, весь полет пройдет мимо его сознания. Эта «хитрая смесь» воздействовала на головной и спинной мозг человека, отключая от памяти первый, одновременно выключая двигательную функцию конечностей. Однако перепад давления сделал свое дело: как только самолет начал набирать высоту и давление резко изменилось, мозг Савелия стал «оживать». Реакция его напоминала воздействие горячего воздуха на нечто замороженное.
Перед его глазами все плыло в какой-то дымке, а сами глаза слезились от рези, словно под веками был насыпан песок. Сначала он даже не понял, где находится и почему в горизонтальном положении. Слышался мерный звук двигателей. Рядом сидел какой-то парень.
Косаковский был уверен, что «объект» не «проснется» до самого прилета, а там его уже встретит команда «врачей», потому-то и послал сопровождать лишь одного «доктора».
Осторожно посмотрев вокруг и различив кресла и пассажиров, Савелий сообразил, что находится в самолете. Господи, как же он забыл? Он же летит в Нью-Йорк! Летит к своей любимой Розочке! Но почему же он лежит? Еще более скосив глаза, он, к своему удивлению, обнаружил, что лежит на медицинской каталке. Попытался встать, не смог. Попробовал пошевелить ногами и руками, но все оказалось тщетным. Сначала он подумал, что у него переломы, и он, не в силах даже приподнять голову, постарался разглядеть бинты и гипс на ногах и руках, но он весь был укутан в белую простыню.
У Савелия было такое ощущение, словно у него нет тела — только голова, которой он тоже не может пошевелить, поскольку отсутствует шея.
Господи, что с ним? Он ничего не может вспомнить, кроме того, что летит к Розочке. Ничего! В этот момент над ним наклонился тот самый молодой мужчина, что сидел рядом. Почему-то Савелий тут же прикрыл глаза.
— Ну, как ты, приятель? — проговорил он. Несмотря на добрые слова, в его тоне Савелий почувствовал скрытую ядовитую иронию. От него исходила опасность.
— Приказали, чтобы я поил тебя каждые два часа. Но как? Ты же ничего не чувствуешь. Ладно, попытаюсь. — Он достал из-под каталки фарфоровый сосуд с носиком сбоку и сунул носик Савелию в рот.
Чтобы не показать, что пришел в себя, Савелий решил не сопротивляться, но и пить, несмотря на то что все внутри у него пересохло, он опасался: мало ли что намешано в этой жидкости. Но жидкость оказалась яблочным соком, и никаких привкусов не ощущалось. Когда рот был полон, Савелий сделал глоток, затем другой.
— Надо же, пьет, — удивился незнакомец. — Уже легче: я должен сдать тебя живым, если не хочу сам превратиться в труп. — Последнюю фразу он пролептал, а может, она лишь промелькнула в его мозгу.
Напоив своего подопечного, парень сел на место, взял в руки какой-то журнал и углубился в его изучение, а Савелий вновь попытался проверить, может ли он ощутить свои ноги, руки. Неизвестно, сколько прошло времени, прежде чем он почувствовал, что одна рука откликнулась на его усилия. Однако порадоваться Савелий не успел: неожиданно раздался громкий, похожий на женский голос:
— Внимание! Самолет захвачен! Все пассажиры объявляются заложниками!
В этот момент прозвучал выстрел, и кто-то взвыл г о ли от боли, то ли от ужаса.
— Если среди вас больше не будет героев, то все останутся в живых и никто не пострадает. Так что прошу соблюдать спокойствие и выполнять все наши требования беспрекословно. Вы можете задать один вопрос.
— Можно мне? — как школьник поднял руку сопровождающий Савелия.
— Спрашивай!
— Вы меняете курс? Если да, то куда мы летим?
— Кто спрашивает?
— Я, — отозвался парень.
Савелий услышал звук шагов и вскоре, скосив глаза, увидел того, кто оповестил о захвате. Он понял, почему голос показался женским: это была стюардесса, вооруженная израильским «узи».
— Самолет летит в Копенгаген! — самодовольно усмехнулась «стюардесса». — Тебе что, не все равно, мальчик?
Савелию показалось, что в этой стюардессе все какое-то ненатуральное: мужеподобная фигура, да и голос, вернее, манера говорить… Именно так обычно говорят «голубые».
— Я везу больного на операцию, — пояснил тот.
— А мне плевать, кого и куда ты везешь!
— Но он же может умереть… — попытался возразить парень.
«Стюардесса» подошла ближе, и Савелию показалось, что под ее форменным костюмом действительно скрывается неженское тело.
«Учитель, помоги!» — мысленно взмолился он.
