— Господи, только этого не хватало! Кто он?
— Не знаю: лежит лицом вниз.
— Так посмотри или трусишь, госпожа будущий следователь?
— Сейчас… — Девушка подошла, осторожно приподняла покойного за одно плечо, взглянула на лицо и, тут же вернув тело в исходное положение, вновь взяла трубку. — Это Булавин. Кажется, сам себя ножом прямо в сердце…
— Кажется?
— Во всяком случае, держится за рукоять обеими руками.
— Кто-нибудь еще знает?
— Пока нет!
— Больше ни к чему не прикасайся, закрой дверь на ключ и никого не пускай до моего приезда! Я сейчас заскочу к военному прокурору и захвачу с собой следователя!..
— Слушаюсь, товарищ генерал! — По ее взволнованному голосу было ясно, что происшествие выбило Машу из колеи.
— Держись, девочка! — ласково ободрил генерал племянницу.
Осознав, что убит Булавин,, комдив успокоился. Ему еще при первом знакомстве не понравился этот офицер-выскочка: слишком много чванства, всезнайства. Кроме того, генералу не нравилось, что ему слишком часто напоминали, как внимательно следует относиться к родственнику «большого» человека. Избегая обострять отношения по пустякам, он старался как можно меньше общаться с Булавиным, но почти подряд произошли странные смерти солдат-первогодок, да еще в то время, когда именно Булавин оставался в дивизии за старшего командира. Тут, естественно, генерал решил, не привлекая внимания, осторожно провести собственное расследование.
Именно он первый заметил, что во всех четырех случаях вскрытие производил один и тот же военврач Потылихин Владимир Александрович, что отчасти насторожило генерала. Он вызвал доктора на приватный разговор, однако тот держался, как Зоя Космодемьянская на допросе у немцев: «никакой ошибки быть не может, все сделано по правилам, и солдаты умерли от болезни».
Тем не менее, разговаривая с доктором Потылихиным, комдив чувствовал, что тот чего-то недоговаривает и старательно отводит глаза в сторону, словно боясь, что генерал сможет прочесть в них правду. Но ощущения-то к делу не пришьешь. И когда приехал майор ФСБ Воронов, оказавшийся к тому же еще и бывшим афганцем, комдив искренне поверил, что этот майор так просто не сдастся и сумеет довести дело до конца.
И вдруг сам майор странным образом исчезает! Комдив тут же сообщил об его исчезновении генералу Богомолову, о котором слышал как о толковом и высокопорядочном начальнике. Оставалось ждать, что предпримет Богомолов в связи с исчезновением своего сотрудника. И вдруг эта нелепая и тоже странноватая смерть Булавина.
Запретив своей племяннице к чему-либо прикасаться, генерал приказал водителю ехать к военному прокурору, но, поразмышляв немного, передумал и скомандовал водителю:
— Михаил! Отставить прокурора! Поворачивай и давай дуй в дивизию, и побыстрее!
Приказ есть приказ: ефрейтор Сердолобов знал, что если генерал отдает приказ таким тоном, то нужно выполнять его немедленно и беспрекословно. Михаил резко вывернул руль и, едва не задев следующую за ним «Волгу», развернул машину в направлении дивизии. Тем временем генерал набрал номер телефона:
— Майора Потылихина!
— Кто его спрашивает?
— Генерал Дробовик! — назвался комдив.
— Извините, товарищ генерал, не узнала ваш голос! — испуганно проговорила старшая медсестра. — Соединяю…
— Слушаю, товарищ генерал! — раздался голос Потылихина.
— Мухой в машину и ко мне в приемную!
— Что-то случилось? — встревожился доктор и виновато объяснил свое любопытство: — Як тому… инструменты брать?
— Брать!
Генерал опасался преждевременной огласки и облегченно вздохнул, когда понял, что его племяннице пока удалось сохранить в тайне смерть Булавина. На вахте к нему пытался обратиться дежурный офицер с каким-то вопросом, но комдив недовольно прервал его:
— Потом! Все потом: я сейчас занят! Потылихин здесь?
— Никак нет!
— Как прибудет — срочно ко мне!
— Слушаюсь!
Племянницу он застал на лестничной площадке. Судя по пепельнице, она смолила одну сигарету за другой.
— Все тихо?
— Да, товарищ генерал, никто пока не в курсе! — угрюмо ответила Маша: было видно, что у нее все еще дрожат руки.
— Ко мне никого не пускать, кроме доктора Потылихина!
— Хорошо, Валерий Григорьевич.
Генерал оставил ее на лестничной площадке и открыл дверь приемной собственным ключом. В нос сразу ударил специфический запах человеческой крови. Заперев за собой дверь на замок, генерал осмотрел место происшествия: тело, кровь, портфель, почти пустую бутылку водки. Наклонившись, увидел нож, руки подполковника, вцепившиеся в рукоятку.
Распрямившись, генерал взял со стола линейку и попытался провести эксперимент, чтобы получился результат, как у покойного. И так попытался, и этак. Потом пожал плечами и положил линейку на стол.
— Да, чтобы самому себя так пырнуть, нужно очень постараться, — задумчиво проговорил комдив и с ехидцей добавил: — Хотя чего в жизни не бывает!
В дверь осторожно постучали.
— Кто?
— Прибыл доктор Потылихин, товарищ генерал, — отозвался голос племянницы.
— Впустить?
— Да…
Открыв дверь, Маша впустила доктора и опять заперла дверь на замок.
— Кто это? Что с ним случилось? — испуганно и настороженно спросил военврач.
— Подполковник Булавин, — ответил генерал, не отрывая взгляда от доктора: очевидно было, что для доктора это действительно неожиданность, хотя особой печали в глазах у него комдив не заметил. — Судя по всему, случайно воткнул сам себе нож прямо в сердце. — Он специально подтолкнул его к нужному ходу мыслей. — Впрочем, хотелось бы услышать ваше просвещенное мнение!
— Но тогда мне придется осмотреть его, — чуть встревоженно заметил доктор.
— А что вам мешает?
— Мы не будем ждать следователя? — нерешительно спросил тот.
— Вы разве приглашали следователя, когда Булавин вызывал вас констатировать смерть четверых молодых парнишек? — с явной насмешкой спросил генерал.
— Я предлагал, но подполковник сказал, что следователь нужен тогда, когда произошло убийство.
— А разве ЗДЕСЬ произошло убийство? — усмехнулся генерал.
— Пока я не могу утверждать этого.
— Ну что, будем ждать следователя?
— Я готов осмотреть труп! — согласился доктор, уловив в тоне комдива некоторую угрозу для своей дальнейшей службы в дивизии.
Потылихин надел халат, перчатки, которые достал из своего чемоданчика, потом включил принесенный с собой диктофон и приступил к осмотру покойного, наговаривая на диктофон все, что видел. Изредка поглядывая в сторону одобрительно кивающего головой комдива, он так разошелся, что в конечной фразе
