Он вошел в комнату, и его ноги внезапно налились тяжестью.
— Приветствую вас, леди, — сказал он, и его голос прозвучал очень хрипло.
Дурла кашлянул, чтобы прочистить горло. — Думаю, вам стоит знать о том, что… если вы не желаете участвовать в этом…
Она медленно подошла к нему. Дурле показалось, что она скользит к нему, как по льду, настолько незаметными были ее шаги и так грациозна походка.
Мэриел подошла к нему и обняла руками за плечи.
— Я, — мягко произнесла она, — именно там, где хочу… и именно с тем, с кем я хочу быть…
— Это… все так неожиданно, — ответил он.
Но она покачала головой.
— Для вас — возможно. Но для меня это был долгий путь. Я восхищалась вами издали, Дурла… Наверняка вы почувствовали это там, на Вавилоне 5…
— Но там вы, в основном, говорили о Вире.
Она засмеялась, и ее смех зазвенел, подобно тысяче маленьких колокольчиков.
— Все это делалось лишь для того, дорогой Дурла, чтобы вызвать вашу ревность. Наверняка все мужчины, подобные вам, испытывали подобное чувство. А вы, — и она начала расстегивать свою рубашку, — единственный великий лидер на этой планете. Это всем известно.
— Да? — от этих слов не только его гордость зашевелилась.
— Ну, конечно. Разве не вы организовали и воплотили все эти проекты восстановления? Разве не вы поддерживаете императора, развиваете программы, подбираете нужных людей на ключевые посты? Кто, как не вы, видит наш мир именно таким, каким он должен стать? Кто заставляет трепетать сердце и душу народа? И разве не вы основали Башню Власти? Разве не вы выбрали Валлко на его пост, дабы он поднимал дух всего нашего народа? И, кто знает, сколько еще у вас грандиозных планов?
— Да, они грандиозны, — и он запнулся. — Вам хочется, чтобы я рассказал о них? Вам, действительно, интересно?
— Мне интересно лишь то, как они отразятся на вашем величии, — ответила Мэриел, жарко дохнув ему прямо в ухо. Он с трудом устоял на подкашивающихся ногах. — Но не стоит говорить об этом сейчас. Полагаю, мы займемся кое-чем другим… гораздо более интересным, — и она коснулась его лица рукой. — Остальное может подождать… некоторое время. Но не вы…
Он кивнул. Его горло перехватило судорогой, и он не мог издать ни звука.
— Пожалуй, не стоит дольше ждать, — сказала она и нежно поцеловала.
Когда их губы разъединились, он прошептал:
— Ты знала… ты ведь, как-то, всегда об этом знала…
— Конечно же, я знала.
— О моих снах… ты мне часто снилась…
На мгновение ее глаза сверкнули, и он принял это за знак согласия. Но в тот момент он был так поглощен происходящим, а она быстро произнесла:
— Да, все эти сны… Теперь все они сбылись, Дурла… и стали явью.
Она быстро расстегнула что-то на своем плече, и одежда соскользнула с ее тела. Потом он набросился на нее, как бешеный зверь, который наконец-то выпустил все, что так долго сдерживал…
Когда они были вместе, она заставила себя отрешиться от своих мыслей.
Весь ее разум, все тело заполнял образ Вира. Она задумалась о том, как оказалась здесь.
«Я была очень плохой», — думала она, — «и вела себя очень скверно, творила ужасные вещи, использовала людей и теперь это мое наказание. Потому что Вир сказал мне, что Дурла — ключ ко всему. Что у него есть нужная нам информация, поэтому я должна всегда быть рядом с Дурлой. Только так я смогу узнать и передать Виру то, что ему нужно. Если я буду рядом с Дурлой, то сделаю Вира счастливым. А я должна сделать его счастливым. Если мне это не удастся, то я умру.
Поэтому я должна расстаться с ним и быть рядом с Дурлой, быть там, где я больше всего нужна моему любимому Виру. Но, как бы Дурла не обнимал меня, как бы он меня не любил, я все время буду думать только о Вире. И однажды… однажды мой Вир вернется ко мне, и мы снова будем вместе, ныне и присно, в жизни и смерти… А нынешнее… все это не имеет никакого значения. Никакого.
Я буду улыбаться и ахать, буду шептать ласковые слова и говорить все, что необходимо, но самое сокровенное я приберегу для Вира. И я выведаю у Дурлы все, что нужно Виру.
Я стану шпионом, как назвал меня Кастиг Лион, и я буду с ним сотрудничать, и буду делать все, что захочет Дурла, потому что это нужно Виру.
Вир, я люблю тебя, я так люблю тебя, приходи поскорее, Вир, я буду ждать… ждать вечно…»
И, когда Дурла увидел слезы, текущие по ее лицу, она сказала, что это всего лишь слезы радости. И он поверил в это, потому что ему хотелось в это верить.
Вир стоял на балконе, с которого открывался вид на Приму Центавра. Он думал о том, что необходимо сделать, чтобы народ жил в безопасности, и о жертвах, на которые придется пойти ради этого.
Он думал о том, что теперь ему удалось завоевать расположение Дурлы, потому что он дал министру то, о чем тот больше всего мечтал, причем, никто из них не потерял своего лица. За это Дурла будет вечно в долгу перед ним.
Ему были слишком хорошо известны повадки таких, как Дурла. Они действуют так, будто являются вершителями судеб, думая, что судьба на их стороне и всегда даст им то, о чем они мечтают, стоит лишь об этом попросить. Возможно, у Дурлы, первоначально, и были какие-то сомнения, но Вир знал, что Дурла не будет особо расспрашивать Мэриел, насколько добровольно она на это согласилась. Ему вовсе не хотелось упустить ее из рук, когда она, наконец-то, досталась ему.
Надо действовать самим, тихо. Вся эта тьма, вся эта ложь, все эти ужасные твари, прячущиеся во тьме — вот с чем Виру предстояло справиться. Виру и тем, кто по своей воле или невольно, станет его союзниками. Ибо, если Межзвездный Альянс или Шеридан узнают о том, что здесь происходит, Прима Центавра сгорит в огне. Вир был в этом уверен. Он не хотел снова пройти через этот ужас. Ему хотелось сделать все возможное, чтобы избежать этого.
Потому что ситуация все ухудшалась.
Он должен сначала разыскать кое-кого. Ему нужно найти таких, как Рем Ланас и Ренегар, тех, кому удалось уцелеть после ужасной катастрофы на К0643.
Они знали о том, что Вир пытался их предупредить, и должны были усвоить, что, когда Вир о чем-то предупреждает, то будет крайне неблагоразумно не обращать на это внимания. И до них доходили слухи, странные байки, рассказы друзей и друзей их друзей. Истории о том, что часть Примы Центавра использовалась для не афишируемой работы, но в это дело допускали далеко не каждого центаврианского рабочего, вовсе нет. Нет, министерство определенно не было в восторге от результатов раскопок на К0643, и поскольку были нужны козлы отпущения, ими стали рабочие. Именно из-за небрежности рабочих были уничтожены эти раскопки.
Теперь начали новые работы, и велись они на этот раз в полной секретности, а вся рабочая сила набиралась исключительно среди Первых Кандидатов. Молодость Примы Центавра, надежда будущего, набиралась для какого-то темного и страшного дела, о сути которого Вир не имел ни малейшего представления.
Ему нужно было узнать гораздо больше, но Рем Ланас и Ренегар волновались, по крайней мере, в начале. Он знал, что они где-то рядом, и что они смогут много чем помочь ему. Они и им подобные, кому становилось известно о том, что на их любимой Приме Центавра творится что-то ужасное. Хотя, насколько ужасное, Вир не был готов сказать им. Пока не готов. Ему срочно нужен был свой человек в стане противника, причем, срочно.
Он смог подумать лишь об одной подходящей личности.
Вир твердил себе, что другого выбора у него нет. И, когда его совесть снова проснулась, он подумал о грешнице, и о том, что наказание должно соответствовать тяжести прегрешений. И о том, что те, кто назначает эти наказания, должны оценивать грехи беспристрастно, и при этом не иметь ни малейшего пятна на собственной душе.
Он думал обо всем этом, а потом почувствовал холодный ветер, проникающий даже под его одежду. Не по сезону ледяной. Он закутался потеплее, и принялся рассматривать безоблачное ночное небо, осознав,
