государственной измене.
— Я прав, Фалько?
— Да, сенатор, — что касается одного вопроса.
— Какого? — спросил он, все еще крайне любезно.
— Того, где ваш политический ум — который кажется вполне здравым — должен подсказать вам то, что приходится признать нам всем: этот жестокий круг событий достиг своего естественного завершения. Рим, и Италия, и империя истощены гражданской войной. С согласия общества, Веспасиан — это кандидат, который победил. Так что хотел ли ктонибудь еще теоретически бросить ему вызов, на практике это больше не имеет значения. Со всем должным уважением к вам, сенатор! — заявил я.
На этом Ауфидий Крисп поднялся, чтобы налить себе вина которое стояло на столе. Я отказался. Он налил Елене, не спросив ее.
— Это не та женщина, с которой ты пришел! — сатирически сказал он мне.
— Нет, сенатор. Эта великодушная девушка согласилась помочь мне найти вас. Она хорошо играет в жмурки.
Елена Юстина, которая до этого момента ничего не говорила, отставила нетронутую чашу с вином.
— Девушка, с которой пришел Дидий Фалько, моя подруга. Я никогда не расскажу Фаусте о нашем разговоре, но я очень беспокоюсь о ваших намерениях в отношении ее.
Казалось, Криспа поразила эта женская инициатива, но вскоре ему удалось ответить с такой же откровенностью, которую он продемонстрировал мне:
— Возможно, заманчиво будет пересмотреть мое отношение!
— Это я вижу! Гипотетически, конечно, — продолжала Елена.
— Конечно! — насмешливо перебил он обходительным тоном.
— Мужчина, имеющий виды на Палатин, мог бы задуматься над тем, что Эмилия Фауста родом из хорошей семьи, среди ее предков был консул, а ее брат обещает удвоить доброе имя. Ее лицо смотрелось бы достойно на оборотной стороне серебряного динария; она довольно молода, чтобы произвести на свет целую династию, достаточно преданна, чтобы предотвратить любой скандал…
— Слишком преданна! — воскликнул Крисп.
— В этом ваша проблема? — вмешался я.
— Была. Конечно, и сейчас тоже.
— Зачем вы пригласили ее ужинать вместе с вами? — донимала его Елена.
— Потому что я не видел причины унижать эту девушку. Если вы ее подруга, то постарайтесь объяснить ей, что я мог бы жениться ради политики — но если бы не было такой напористости с ее стороны и полного ее отсутствия с моей. — Он сдержался, чтобы не вздрогнуть, но только на мгновение. — Наш брак стал бы катастрофой. Ради нее самой брат Эмилии Фаусты должен отдать ее комунибудь другому…
— Это было бы крайне несправедливо по отношению к другому бедняге. — Елена откровенно считала Криспа эгоистом. Может, он им и был; может, ему следовало попробовать — и потопить их обоих в семейных страданиях, как поступил бы любой другой. — Что вы будете делать? — тихо спросила девушка.
— В конце приема отвезу ее домой в Геркуланум на своем корабле. Любезно скажу ей наедине, что не могу связывать ее. Не беспокойтесь. Она не расстроится; она мне не поверит; да и раньше никогда не верила.
Его бойкость закрыла тему, хотя никто из нас не возражал ее закончить. Нас всех смутило незавидное положение Эмилии Фаусты.
Я поднялся со стула и достал из туники письмо, которое носил столько недель. Крисп улыбнулся, заметно расслабившись.
— Любовное письмо Веспасиана?
— Оно самое. — Я отдал его. — Прочитаете его, сенатор?
— Возможно.
— Он хочет, чтобы я привез от вас ответ.
— Логично.
— Вам, наверное, понадобится время, чтобы подумать об этом…
— Либо ответа не будет совсем, либо я сообщу тебе сегодня.
— Спасибо, сенатор. Тогда, если можно, я подожду в колоннаде на улице.
— Конечно.
Крисп поделовому относился к подобным вещам. У этого человека был талант. Говоря о проблеме Фаусты, он показал, что обладал сочувствием, а это встречалось редко. Также у него были здравый смысл, хорошее чувство юмора, организаторские способности и четкий стиль. Он был вполне прав; достоин Флавиев. У семьи Веспасиана за плечами были годы государственной службы, однако эти люди все еще казались недалекими и простоватыми там, где этот городской привлекательный персонаж никогда бы таким не стал.
Он мне нравился. Главным образом потому, что, в сущности, не давал воспринимать себя всерьез.
— Я хочу спросить тебя еще об одном, Фалько.
— Спрашивайте.
— Нет, — сказал Ауфидий Крисп, холодно взглянув на Елену. — Я спрошу, когда эта девушка выйдет.
LIII
Елена Юстина бросила на нас обоих пренебрежительный взгляд, потом выскочила из комнаты — как девушкатанцовщица, только более агрессивно и без розы.
— Ненавидит секреты, — извинился я.
— Ты ухаживаешь за ней? — Его глаза сузились в том полусерьезном взгляде, которым он пользовался, забавляясь тем, что манипулировал людьми. — Возможно, я могу все устроить…
— Чудесное предложение, но девушка не посмотрит на меня!
Он улыбнулся.
— Фалько, ты странный тип для роли посланника императорского дворца! Если Флавий Веспасиан написал лично мне, то зачем посылать еще и тебя?
— Он берет на работу профессионалов! О чем вы хотели меня спросить? И почему не в присутствии девушки?
— Это касается ее мужа…
— Бывшего мужа, — поправил я.
— Пертинакс Марцелл; развелся с ней, как ты сказал… Что тебе известно о Пертинаксе?
— Высокие амбиции и недалекий ум.
— Не твой тип? Недавно я видел сообщение о его смерти, — прошептал Крисп, задумчиво посмотрев на меня.
— Да.
— Это так?
— Ну, вы же видели сообщение!
Он уставился на меня, словно я сказал нечто такое, что могло быть неправдой.
— Пертинакс участвовал в деле, о котором я коечто знаю, Фалько. — Роль самого Криспа в заговоре так и не была доказана, и вряд ли я ожидал, что он в чемто сознается. — Некоторые люди собрали существенные средства — мне интересно, у кого они сейчас?
— Государственная тайна, сенатор.
— Это значит, что ты не знаешь или не скажешь?
— Одно или другое. Сначала вы скажите, — прямолинейно спросил я, — зачем вам это знать?
Крисп засмеялся.
