Но вот толпа на удивление притихла. Притихла настолько, что Ёситомо смог расслышать завывание ветра в ветвях окрестных ив. В эту минуту мимо проплыла голова Синдзэя — ее нес на острие меча воин, который отыскал советника.
Небо ощутимо потемнело, словно солнце скрылось за тучей, а ветер подул холоднее. В этот миг не то конь под воином оступился, не то что еще, а только увидел Ёситомо, как голова Синдзэя открыла глаза и кивнула — сперва карете Нобуёри, затем ему, словно говоря: «Сегодня я, а завтра ты». У Ёситомо побежали мурашки по спине и встали дыбом волосы на загривке.
— Видели? — спросил горожанин, стоявший у кареты полководца. — Она кивнула карете главнокомандующего!
— О-ох! — протянул его сосед. — Теперь призрак советника будет мстить своим врагам. Что за скорбные времена!
— Синдзэй был человеком благочестивым. Чем заслужил он такую горькую участь?
— Должно быть, в прошлой жизни содеял нечто ужасное, оттого и пострадал.
— Не обязательно. Помнится, по его настоянию вернули смертную казнь после смуты Хогэн. Сколько жизней было тогда отнято! Верно, настигла советника божья кара.
— Да, похоже, что так.
«Похоже, — подумал Ёситомо, холодея от ужаса. — Всё-таки Синдзэй обладал большой властью, а таким людям свойственно вести опасные игры. Рано или поздно удача их иссякает, кого ни возьми — хотя бы Нобуёри… или меня».
Красный шнур
Тихо падал снег. Киёмори и его сын Сигэмори дочитали молитвы в Киримэ-но-одзи, одном из девяноста девяти святилищ на пути паломников в Кумано. Едва они повернули прочь от алой молельни и прошли по тропинке меж двух каменных фонарей, как увидели скачущего навстречу всадника. Киёмори и все, кто с ним был, схватились за рукояти коротких мечей, а всадник, поравнявшись с ними, осадил коня и, спрыгнув наземь, бросился ниц.
— Повелитель, — обратился он к Киёмори, бледный от страха и горечи. — Я к вам прямиком из Рокухары. У нас ужасные вести.
— Рассказывай, да не тяни, — произнес Киёмори.
— Дворец То-Сандзё сожжен дотла. Людей погибло великое множество, отрекшегося государя схватили и держат под стражей в Дворцовом городе. Главнокомандующий Нобуёри сговорился с Минамото Ёситомо — они и учинили это злодейство. Еще сгорели палаты тюнагона Синдзэя, а всех, кто там был, истребили.
Киёмори втянул сквозь зубы стылый воздух и устремил взгляд на север.
— Не ожидал от него такой прыти. И крутости. — Он оглянулся на гонца: — А что с Рокухарой?
— Еще стояла, когда я выезжал, господин.
— Отец, — подал голос Сигэмори. — Нам следует сейчас же возвратиться!
Киёмори медлил, глядя сквозь падающий снег в сторону севера. «Как я мог быть настолько слепым? Ведь говорили мне, что Нобуёри — совершеннейший глупец, портит все, за что ни берется. Го-Сиракава под стражей, а его дворец сожжен? Как только император допустил подобное? Нет, не может быть! Гонец наверняка ошибся!»
— Ты в этом уверен? — сурово переспросил Киёмори.
— Клянусь честью предков, повелитель. По дороге к вам я собственнолично проезжал по пожарищу дворца То-Сандзё. Один запах… молю, не велите мне его описывать.
Киёмори сжал кулаки. «Нобуёри не мог меня провести. Верно, главный смутьян — Минамото».
— Ты точно знаешь, что Ёситомо на его стороне?
— Да, господин. Точнее и быть не может.
— Хм-м…
— Отец…
— Слышал, сын мой? Не я ли давным-давно говорил тебе, что Ёситомо не друг нам?
«Итак, Минамото удалось добиться императорского благоволения. А у полководца на меня большой зуб. Если мы, сокрушая его, пойдем против государевой воли, нам несдобровать. Нет, немыслимо! Я только начал строительство храма на Ми-ядзиме, не вернул еще священный меч и не увидел, как мой внук восходит на трон».
Киёмори уронил взгляд на замшелую статуэтку Дзидзо — бо-сацу-заступника душ детей и путешествующих, которым случается умереть во время паломничества. «Может статься, его покровительство скоро понадобится», — мелькнуло у Киёмори.
— Отец!
— Я обдумываю наше положение. Помни, здесь у нас нет ни войска, ни даже единого панциря. Попади мы в засаду на обратном пути — ничто нам не поможет. А Минамото, если не выжили из ума, непременно ее устроят. Пожалуй, безопаснее будет продолжить паломничество. В святилище Кумано наверняка найдутся монахи-воины, согласные нас защитить. К тому же там мы сможем испросить помощи у богов.
— Если наша задача — молиться о мире, — возразил Сигэмори, — то как смеем мы отступать, зная, что он нарушен? Нужно вернуться!
— Повелитель, — произнес посланник. — С вашего позволения, у Тайра и прежнего государя Го- Сиракавы имеются в этих краях сочувствующие, которые помнят, как храбро вы выступили против мятежников в годы Хогэн. Разрешите мне отправиться к ним и рассказать о нашем положении. Может, вместе нам удастся собрать вам людей и оружие.
Одна из алых тесемок на шлеме гонца выбилась наружу и полоскалась по ветру красным стягом. Это напомнило Киёмори о парусе Бэндзайтэн, о ее обещании. Малое знамение, но ему оказалось достаточно. «Она не подведет, — понял он, — если и я не струшу».
— Хорошо, — кивнул Киёмори посланнику. — Поезжай скорее и разведай что сможешь.
— Я мигом, господин. — Гонец поклонился и вскочил на коня. Одно мгновение — и он исчез в пелене снегопада.
— И я, и я! — воскликнули один за другим спутники Тайра и бросились на ближайшую станцию раздобыть лошадей.
Через несколько часов к святилищу прибыл славный воин и управитель земли Тикуго — Иэсада, который состоял в дальнем родстве с Киёмори. За ним выступала пехота с бамбуковыми шестами- коромыслами, с концов которых свисало по большому ларю. Пятьдесят плетеных ларей, а в них — пятьдесят боевых доспехов, столько же колчанов со стрелами и мечей. Из шестов воины извлекли боевые луки — общим числом в полсотни. Иэсаду приветствовали с ликованием, и у Киёмори отлегло от сердца.
Настоятель святилища Кумано выслал ему на подмогу свыше двадцати конников. Мунэсигэ, помощник правителя земли Юаса, подоспел еще с тридцатью. Весь вечер, всю ночь к Тайра на выручку спешили новые и новые воины. Уже к полуночи на поле у Киримэ-но-одзи выстроилось более сотни витязей.
— Теперь-то нам будет что показать врагу, если он выйдет нас встретить, — довольно проговорил Киёмори.
Один из дружинников крикнул:
— Господин, с севера кто-то скачет!
И верно, в свете факелов все увидели, как из моря порхающих снежинок прямо на них мчится всадник. Воины схватились за луки, приготовили стрелы, но тут незнакомец выкрикнул:
— Я прибыл с посланием из Рокухары! Господин Киёмори здесь?
На руке у него была повязана лента с гербом Тайра, поэтому ему не мешкая указали на предводителя. Гонец спешился перед ним и преклонил колена.
— Господин, я послан из Хэйан-Кё со срочною вестью. Один из сыновей Ёситомо прибыл в столицу. Он замышляет выставить засаду у Абэно, чтобы подкараулить вас на обратном пути. Говорят, он ведет туда
