В десять часов вечера, в тот момент, когда корабли были рядом с проливом Святой Евфимии, капитан Куран обрезал канат, тянувший шлюпку на буксире, и с помощью весел удалился от флотилии. Мюрат спал, когда ему об этом доложили. Он немедленно бросился на палубу и увидел шлюпку, уплывающую по направлению к Корсике. Мюрат застыл в неподвижности, а затем испустил глубокий вздох и уронил голову на грудь; еще один листок слетел с очарованного дерева его надежд.
Генерал Франческетти воспользовался этой минутой разочарования, чтобы подать совет не высаживаться в Калабрии, а направиться прямо в Триест и принять от Австрии убежище, которое было ею предложено. Находясь в одном из тех моментов чрезвычайной усталости и смертельной подавленности, когда даже сердце дряхлеет, король сначала воспротивился, но кончил тем, что согласился. В это мгновение генерал заметил, что матрос, спавший среди канатов, приподнялся, чтобы слышать, о чем они говорят. Генерал замолчал и указал Мюрату на матроса пальцем. Мюрат подошел к матросу и узнал в нем Луиджи. Измученный усталостью, тот заснул прямо на палубе. Искренность его сна успокоила короля. Разговор, на мгновение прерванный, возобновился: было решено, не останавливаясь ни на каком определенном плане, просто обогнуть мыс Спартивенто и войти в Адриатическое море. Затем король и генерал сошли в каюту.
Утром 8?го октября они находились недалеко от Пиццо. Когда Барбара спросил Иоахима, что нужно делать, тот отдал приказ повернуть к Мессине. Барбара согласился повиноваться, но так как была нужда в воде и съестных припасах, то предложил прежде поплыть на фелуке Чиккони и вместе с ним сойти на землю, чтобы пополнить запасы. Король согласился. Тогда Барбара попросил у него пропуск, полученный от соединенных властей, чтобы, по его словам, не заиметь хлопот от местного начальства. Дать пропуск Мюрат не решался. Барбара настаивал. Мюрат велел ему идти на берег без бумаг. Барбара отказался. Король, привыкший к повиновению, замахнулся на мальтийца хлыстом, но, изменив свое решение внезапно, не ударил, а приказал солдатам приготовить оружие, а офицерам надеть парадную форму, и первый им подал пример. Пиццо предстояло стать заливом Жуана, нового Наполеона.
Суда направились к земле. Король сошел в шлюпку с двадцатью восемью солдатами и тремя слугами, в числе которых был Луиджи. Подплыв к берегу, генерал Франческетти сделал движение, чтобы выйти на землю, но Мюрат остановил его.
— Я должен выйти первым, — сказал он и выпрыгнул на берег.
Он был одет в генеральский сюртук, белые панталоны и сапоги с ботфортами. За поясом были засунуты два пистолета. Кокарда на шапке, вышитой золотом, была украшена сорока бриллиантами. В руке Мюрат нес знамя, вокруг которого надеялся собрать партизан. На башне Пиццо пробило десять часов.
По дороге, вымощенной широкими плитами, расположенными в виде лестницы, Мюрат направился прямо в город. Было воскресенье. Богослужение только что началось, и все народонаселение собралось на площади, когда появился Мюрат. Никто его не узнал, и все с удивлением смотрели на этого блестящего полководца. Мюрат заметил среди крестьян бывшего сержанта, служившего когда-то в его гвардии в Неаполе. Подойдя к нему и положив ему на плечо руку, Мюрат сказал:
— Тавелла, ты не узнаешь меня? — и так как тот ничего не ответил, добавил: — Я — Иоахим Мюрат, я твой король, тебе первому выпало счастье крикнуть: «Да здравствует Иоахим!»
Свита Мюрата тотчас подхватила его возглас. Но калабриец оставался безмолвным, молчала и толпа. Скрытое замешательство овладело большинством. Мюрат, предчувствуя бурю, сказал Тавелле:
— Ну, если ты не хочешь крикнуть «Да здравствует Иоахим», пойди, по крайней мере, отыщи для меня лошадь, и из сержанта, которым ты был, я сделаю тебя капитаном.
Тавелла, не ответив, удалился, но не для того, чтобы исполнить волю короля, а для того, чтобы вернуться домой и больше не показываться. Народ, между тем, прибывал, но не выказывал дружественных знаков симпатии, которую ожидал встретить Мюрат. Он понял, что погибнет, если не примет быстрого решения.
— В Монтелеоне! — воскликнул он, бросаясь первым по дороге, ведущей в этот город.
— В Монтелеоне! — повторили, следуя за ним, офицеры и солдаты.
И толпа, продолжавшая молчать, расступилась, чтобы их пропустить.
Но как только они покинули площадь, на ней поднялось волнение. Человек по имени Жорж Пелегрино вышел из своего дома, вооруженный ружьем, и пробежал по площади, крича:
— К оружию! — он знал, что капитан Трента Кацелли, командовавший жандармами Козенцы, был в это время в Пиццо, и шел его предупредить. Возглас «к оружию!» нашел больший отклик в толпе, чем возглас «да здравствует Иоахим». Всякий калабриец имеет ружье, так что тогда, когда Трента Капелли и Пелегрино вернулись на площадь, на ней уже было около двухсот вооруженных людей. Во главе с Капелли они бросились вслед за королем и настигли его через десять минут недалеко от площади, на том месте, где теперь находится мост. Мюрат, увидев их, остановился и стал поджидать.
Трента Капелли с саблей в руке выехал перед королем.
— Сударь, — сказал ему Мюрат, — хотите вы сменить ваши капитанские эполеты на генеральские? Кричите «да здравствует король» и следуйте за мной со своими храбрыми людьми в Монтелеоне.
— Сир, — ответил Трента Капелли, — мы все верноподданные короля Фердинанда, и мы идем, чтобы драться с вами, а не сопровождать вас. Вернитесь, если вы хотите предупредить кровопролитие.
Мюрат смотрел на капитана с выражением, не допускавшим возражения, затем, не удостаивая его ответом, сделал ему знак рукою удалиться, а другую положил на рукоятку пистолета. Жорж Пелегрино это движение заметил.
— Падайте на землю, капитан! — крикнул он. — Падайте на землю!
Капитан упал. А пуля, пущенная кем-то из толпы, просвистела над головой Мюрата и разметала его волосы.
— Пли! — скомандовал Франческетти.
— Не стреляйте! — вскричал Мюрат и, размахивая платком, сделал шаг вперед к крестьянам.
Но в это время началась перестрелка: упали офицер и три солдата. В подобных обстоятельствах, когда кровь начала течь, уже не останавливаются. Мюрат знал эту роковую истину, и потому его решение оказалось быстрым и бесповоротным. Перед ним стояло пятьсот вооруженных человек, позади него была пропасть в тридцать футов глубиной. Он спрыгнул со скалы, на которой находился, упал в песок и поднялся невредимым. Генерал Франческетти и его помощник Кампана спрыгнули так же удачно, как и он, и все трое побежали к морю.
Подбежав к берегу, король заметил, что лодка, которая доставила их на землю, уплыла. Три корабля, составлявшие его флот, не желая оставаться, чтобы поддерживать его высадку, удалялись на всех парусах. Мальтиец Барбара уносил с собой не только счастье Мюрата, но и его надежды, его спасение и жизнь. Все это можно было объяснить только изменой, но король принял это за простой маневр и, увидев на берегу рыбачью лодку, крикнул друзьям своим:
— Лодку в море!
Все трое принялись ее толкать, чтобы спустить на воду. Но вскоре послышались крики: Жорж Пелегрино, Трента Капелли в сопровождении всего населения Пиццо появились в ста шагах от места, где Мюрат, Франческетти и Кампана выбивались из сил, чтобы заставить лодку скользить по песку. За криками последовала перестрелка. Кампана упал: пуля пробила ему грудь. А лодка, между тем, уже качалась на воде. Генерал Франческетти бросился в нее, Мюрат хотел последовать за ним, но не заметил, что шпоры сапог запутались в сетях. Лодка, повинуясь толчку, подалась, а Мюрат упал лицом в море, ногами оставаясь на берегу. Прежде чем он успел подняться, народ ринулся на него. В одно мгновение с него сорвали эполеты, сюртук и разорвали бы, казалось, самого, если бы Жорж Пелегрино и Трента Капелли не спасли его от черни.
Пленником пошел он по площади, к которой час тому назад подходил королем. Его привели в замок и втолкнули в общую темницу. За ним закрылась дверь, и король оказался среди воров и убийц, которые, не зная, кто он, и думая, что он товарищ их по преступлениям, встретили его проклятиями и насмешками.
Четверть часа спустя дверь темницы открылась. Вошел комендант Маттеи. Мюрат стоял, скрестив руки и гордо вскинув голову. Безграничное величие выражалось в этом человеке, наполовину обнаженном и покрытом грязью и кровью. Маттеи склонился перед ним.
— Комендант, — сказал Мюрат, распознавая его чин по эполетам, — оглянитесь кругом и скажите, в эту ли тюрьму должно сажать короля?
