– Лучше надо было готовить легенду, разведчик! Детский сад на лямках, – насмешливо констатировала она и передразнила: – «Мне лишние свидетели не нужны».
– Вам больше не нужен мой паспорт? – смущенно поинтересовался Вольский.
– Ты прописку посмотреть не забыла? – подсказала подруге Марина.
– Регистрация московская, – сообщила Пульхерия и вернула паспорт парню.
– Мы поедем или вам еще что-нибудь показать? – с раздражением спросил Вольский.
– Нам будет очень приятно, если вы нам покажете ваше хорошее воспитание, – с убийственной вежливостью произнесла Пульхерия.
– А если ты нас еще раз назовешь кошелками, мы тебя будем звать баулом или рюкзаком, – внесла свою лепту в дело воспитания подрастающего поколения Марина.
– Извините, я не хотел вас обидеть, – сквозь зубы процедил парень.
«Именно этого ты и хотел, гаденыш», – подумала про себя Пульхерия, а вслух пробормотала:
– Надменное извинение похоже на оскорбление.
За всю дорогу, пока они ехали до дачи Марины, Вольский не проронил ни слова. Он даже не поинтересовался, куда они едут. Подъезжая ближе к даче, Пульхерия поняла почему. Она заметила, что на некотором расстоянии за ними едет небольшой серебристый джип. Даже не видя его номера, она знала, чья это машина. «Что ж, имеет право», – усмехнулась Пульхерия про себя.
Дача Марине досталась в наследство от родителей. Она располагалась в небольшом дачном поселке творческих работников недалеко от Москвы в живописнейшем месте на берегу Истринского водохранилища. Отец Марины Владимир Александрович Круглов был писателем. В свое время он написал роман «Дети целины», прославляющий героические будни целинников. Его даже сравнивали с Шолоховым, приняли в Союз писателей, дали квартиру в престижном доме, выделили дачный участок. За свою книгу он получил государственную премию и по ней сняли художественный фильм. От него ждали новых книг, но творчество дальше у него как-то не пошло. Вышло еще несколько рассказов и небольшая повесть. Тем не менее он неплохо устроился: ему предложили работу главного редактора журнала для работников села. Поговаривали, что в этом ему помогла выгодная женитьба. Мама Марины Клавдия Ивановна была дочерью какого-то министра. Но жену свою Владимир Александрович действительно любил, а в дочери просто души не чаял.
Постарев, родители Марины на дачу ездить стали редко, и Марина с мужем занялись ее перестройкой.
Олег нанял двух строителей украинцев, то бишь хохлов. У одного из них была фамилия Тарасюк, а у второго – Бульбенко. По отдельности эти фамилии не вызывали никаких ассоциаций, но любой, услышав их вместе, тут же вспоминал повесть Тараса Шевченко «Тарас Бульба». Их так и звали – Тарас энд Бульба.
На даче у Марины Тарас энд Бульба жили уже больше двух лет. Свою работу они выполняли хорошо, но очень уж медленно, особенно зимой. Даже стоя рядом с ними, их нельзя было заставить работать быстрее. Зато после них ничего не надо было переделывать. Тарасюк и Бульбенко не семь, а семьдесят раз отмеряли прежде, чем отрезали. Сначала Олега с Мариной это сильно раздражало, но потом они смирились. Больше всего их подкупало в двух хохляцких увальнях то, что они оба были непьющими и некурящими. Такое их качество приводило в изумление всю округу. Но не пили они не из принципиальных соображений, не потому, что вели здоровый образ жизни, а потому что оба имели большие семьи и почти все до копейки отправляли домой.
Когда Пульхерия говорила, что все удобства на даче находятся во дворе, она немного лукавила. Все удобства были в доме, и ванна и туалет, но в доме не было водопровода. Воду приходилось приносить в ведрах из колодца. Чтобы слить воду в унитазе, ее сначала надо было ковшиком из ведра налить в бачок. Чтобы помыться в ванной, воду надо было согреть в ведре, потом залезть в ванну и полить на себя из того же ковшика.
Эту проблему должны были этим летом решить, а пока их гостю предстояло три дня пожить с неудобствами. Когда ему это объяснили, на его лице появилось недоуменно-обиженное выражение. Он опять схватился за телефон и начал громко высказывать, что он обо всем этом думает.
До Пульхерии и Марины доносились слова: «бомжатник, помойка, трущобы, жизнь кончена, тюрьма, Колыма и Воркута».
Когда он закончил разговор, Пульхерия с усмешкой заявила:
– Зато вас здесь никто никогда не найдет. Все неудобства с лихвой компенсируются чистым воздухом и тишиной. А если вы попросите Тараса энд Бульбу, то они вам принесут деревенское молоко и настоящую сметану.
– У меня аллергия на молочные продукты, – со злостью сообщил Вольский.
– Тогда вам действительно не повезло, – посочувствовала ему Марина.
– Хотите, мы вам самогонки достанем? Тут есть бабка Ульяна. Она всю округу самогонкой снабжает, почище водки «Абсолют», семьдесят градусов. Полстакана, и ты в нирване, – предложила Пульхерия, – только не говорите, пожалуйста, что у вас на алкоголь аллергия. Я все равно в это не поверю.
– Нет, на водку у меня аллергии нет, но предпочитаю джин или текилу, – ледяным голосом поведал Вольский.
– Извините, у нас в магазине такую экзотику не продают. Здесь народ простой, они таких названий даже не знают, – развела руками Марина.
Она принесла гостю постельное белье и полотенце, дала несколько ценных указаний по части приготовления пищи и кипячения воды, повергая его в еще большее уныние, после чего они с Пульхерией решили поскорее ретироваться.
Когда они проезжали мимо серебристого джипа, Пульхерия задумчиво протянула:
– Мне кажется, Мариша, что все это я где-то раньше уже видела: прямо дежавю какое-то.
– На счет видеть – не знаю, а вот фамилию его ты точно слышала. У моего деда в министерстве во времена застоя один перец был, Всеволод Вениаминович Вольский. Мой дед, царство ему небесное, помнится, в свое время очень помог ему – протекцию устроил, а тот его за это отблагодарил – подставил хорошенько в одном деле. Как потом выяснилось, место для себя расчищал. Деда тогда с почестями досрочно на пенсию отправили, он через месяц после этого от инфаркта умер. Поэтому я эту фамилию и запомнила. Моя мама именно этого Вольского в смерти деда обвиняла.
– Думаешь, он его сын?
– Ты же сама в паспорте прочитала: «Вячеслав Всеволодович Вольский». Может, однофамилец, а может, и нет. Только мне не хотелось бы, чтобы мать с ним встретилась. Хорошо, что сейчас погода плохая. А этого Вольского Бог потом все-таки наказал.
– Каким же образом?
– Да была там какая-то темная история с аварией. То ли в него кто-то въехал, то ли он в кого-то. У него тогда жена погибла. Я подробности не знаю, не до этого было. Молодость, мальчики, гормоны в крови…. Мать с отцом наверняка об этом больше знают…
Неожиданно Пульхерия затормозила и стала разворачиваться.
– Мы с тобой о самом главном забыли, – с досадой сообщила она, – уехали, а деньги с него не взяли.
– Он такой противный, мне даже денег его не надо, – с гримасой отвращения заявила Марина.
– Ну вот еще! Деньги не пахнут! Можешь из машины не выходить, я одна сбегаю. Только, если мы их сейчас у него не возьмем, он потом может и не отдать.
Пульхерия выскочила из машины и вихрем унеслась к дому. Несмотря на свои большие габариты, передвигалась она на редкость легко и грациозно.
Распахнув дверь, Пульхерия увидела, что Оксана сидит на диване, закинув одну великолепную ногу на другую, а Вольский стоит перед ней на коленях и снимает с ее ноги чулок.
Услышав шум, он тотчас вскочил, и уши его запылали, как у застигнутого врасплох школьника. Пульхерии бросилось в глаза его смущение, она также заметила, что Оксана ничуть не смутилась, напротив, на ее лице появилась довольная ухмылка.
– Извините, что помешала, но я вернулась за гонораром.
– Славик, что же ты не рассчитался с женщиной? – пропела мелодичным голосом Оксана. – Мы
