Лифт помедлил, но поблажки делать не стал и закрыл двери, демонстративно погасив после этого кнопку. Аспирин яростно вдавил ее пальцем, лифт обиженно лязгнул и открылся снова, и в этот момент в подъезд вошли милиционер в зимней шинели и женщина в старом пальто. Только оказавшись с ним в лифте – нос к носу – Аспирин узнал участкового. Они уже виделись когда-то, только в тот раз участковый был в штатском.
А женщина была та самая инспекторша по делам несовершеннолетних, которой Аспирин когда-то пытался «сплавить» Алену.
– Девочка не ходит в общеобразовательную школу. Более того, музыкальную школу она бросила тоже. Играет в переходах ради заработка.
– Это неправда, – вырвалось у Аспирина.
Инспекторша поджала губы. Участковый зачем-то посмотрел в окно: ярко-синее в мартовских сумерках.
– Разве она не играет в переходах? – удивилась инспекторша.
– Теперь не играет. И она делала это не ради денег.
– А ради чего?
– Ради удовольствия, – процедил Аспирин, чувствуя себя идиотом.
Участковый и женщина переглянулись.
– Вам что, нечего делать? – с тихой яростью спросил Аспирин. – Столько бездомных, брошенных детей, попрошаек, наркоманов… У вас так много времени, чтобы ходить ко мне и выяснять, для чего моя дочь играет в переходах? А нет такого закона, чтобы не играла!
– Алексей Игоревич, – тускло сказал участковый. – У нас есть официальное обращение из опекунского совета. Вас хотят лишить родительских прав – через суд.
– Что?!
– Если в суде будет доказано, что вы не обеспечиваете ребенку полноценный уход, питание, образование, или жестоко обращаетесь с девочкой…
– Жестоко?!
– У меня лежит заявление от ее учительницы, – сказала женщина. – Вы лишили ребенка возможности посещать музыкальную школу под угрозой физической расправы.
– Вранье!
Женщина пожала плечами:
– Я встречалась с учительницей, она уверяет, что вы угрожали спустить ее с лестницы и что у нее есть свидетели.
– Черт, – пробормотал Аспирин. – Это собачий бред, вы понимаете? Алена! Алена, а ну иди сюда!
Ничего не произошло.
Аспирин, ругаясь про себя, встал и отправился в гостиную. Алена лежала на диване, задрав ноги на стену, свесив почти до пола лохматую голову в наушниках. Весь пол в комнате был завален дисками, нотами, конфетными обертками и еще каким-то бумажным хламом. На клавиатуре раскрытого пианино лежал Мишутка – в точности повторяя позу хозяйки, задрав лапы на пустую подставку для нот.
Аспирин в раздражении выдернул шнур из розетки. Огоньки, плясавшие на панели музыкального центра, погасли. Алена открыла мутные глаза и медленно села на диване: мятый спортивный костюм. Бледное до синевы, отрешенное лицо.
Без приглашения явились из кухни участковый и инспекторша. Молча остановились за спиной Аспирина; сжав зубы, он пересек комнату и снял с девчонки наушники:
– У нас гости. Ты бы причесалась.
– Ты бы отстал от меня, папаша, – предложила Алена громким ясным голосом. – Включи все, как было, и закрой дверь с той стороны.
Аспирин сдержался.
– Скажи, пожалуйста, я запрещал тебе ходить в музыкальную школу?
Она посмотрела – через его плечо – на стоящих в дверях визитеров.
– А что?
– Запрещал или нет?
Она повалилась на диван, задрыгала в воздухе ногами:
– Запрещал! Да! На цепь сажал, намордник надевал, заставлял жить в конуре, кормил сырыми костями! Гав-гав-гав!
Он взял ее за ворот трикотажной спортивной курточки и так дернул на себя, что затрещали нитки:
– Ах, так?! Тогда уходи отсюда. Вот они стоят, они забирают тебя в детприемник, прямо сейчас, убирайся!
Участковый и инспекторша не произнесли не звука. Алена снова посмотрела на них – через плечо Аспирина.
– Никуда они меня не забирают. Ты мой отец, ты обязан обо мне заботиться. Отпусти, больно!
За спиной послышался мягкий удар: Мишутка, соскользнув с клавиатуры, лежал теперь на полу.
