калачом, единственный оставшийся в живых зверуин.
Получеловек. Четвероногий. Тот самый, что напал на Развияра и чуть не убил его. Тот самый, которого Развияр невесть зачем пощадил – может быть, из любопытства.
Это был первый пленный, которого он захватил сам, даже без помощи огневухи. Личинка появилась потом, но Развияр приказал: «Этого – не трогать, пока я не скажу». Когда с пленника сняли шлем, обнаружилось, что он очень молод, пожалуй, моложе Развияра. У него были светлые вьющиеся волосы и тонкие усы над верхней губой. Смуглая кожа казалась желтой, на лбу и на висках выступил пот. Он то и дело облизывал губы – совершенно человеческое движение; Развияр молча поражался, как может существо на четырех лапах, покрытое шерстью, быть столь похожим на человека.
На спине у пленника было высокое седло со стременами. Бока с выступающими ребрами хранили следы шпор, давние и свежие. Получеловек лежал, подобрав лапы, стараясь казаться равнодушным, и только кончик хвоста выдавал его – то подрагивал, то начинал метаться и бить по земле.
Тела убитых зверуинов по приказу Развияра оттащили к реке и бросили в воду. Когда последние печорки скрылись в подземных коридорах, Развияр собрал вокруг себя всех жителей поселка, кто мог ходить и не был занят на пастбище.
– Вы не беззащитны, – сказал он, слово в слово повторяя напутствие властелина. – Дань, которую вы платите, означает скорую смерть всем вашим врагам. Эти твари сунутся не скоро, – добавил он от себя и посмотрел на лежащего на земле зверуина. – Вставай.
Тот дернул ноздрями, но поднялся. Огневуха сидела, по обыкновению, на камне, и вид ее пугал горцев куда больше, чем целое полчище четвероногих разбойников.
Развияр подошел к получеловеку. На глазах всего поселка и четверых стражников встал на камень, закинул ногу на спину четвероногому; у того задергалась полосатая шкура на боках. Развияр сел в седло, чувствуя, как играют напряженные мышцы зверуина. Нащупал стремена. Продел в них ноги так же, как это делали всадники – пятками внутрь, носками наружу и вверх. Перед ним оказался затылок зверуина – человеческий склоненный затылок. Получеловек низко опустил голову.
– Иди за мной, – сказал Развияр огневухе. – И не убивай его, пока не скажу!
Горцы, выпучив глаза, смотрели ему вслед. Но не менее потрясенно глядели его собственные товарищи, стражники.
Развияр ехал верхом впервые в жизни. Ярость битвы высыхала на нем, как вода: саднил бок, пораненный когтями. Все сильнее становилась боль в правой руке, опухла кисть, пальцы сделались чужими. Левой рукой он удерживал веревку, накинутую на шею зверуину вместо узды. Рядом шла огневуха.
Поднималось солнце. Поток на дне ущелья рокотал и плевался пеной. Пленник, медленно переступающий лапами, время от времени поворачивал голову, будто мельком, к нависшему над пропастью краю тропинки.
– А вот не кинешься, – сказал Развияр почти весело.
Напряглась голая загорелая спина с белым шрамом на левой лопатке.
– Любишь жизнь, правда? – Развияр сдавил бока зверуина сапогами. Его все сильнее мучила боль, хотелось говорить, он не мог удержаться. – Ну прыгни, попробуй.
Он дернул на себя веревку. Пленник захрипел и закашлялся.
– Пошел быстрее! – крикнул Развияр. – Пошел!
Четвероногий ускорил шаг. Потом пустился галопом, нарочно жестким и неровным, так что Развияра стало подкидывать в седле и от боли помутилось перед глазами.
– Стой!
Пленник остановился, и одновременно остановилась огневуха. Развияр перевел дыхание. Проще всего было выбраться из седла и пойти пешком, но он хотел появиться в замке именно так – верхом, с огневухой у сапога.
– Пошел, – скомандовал Развияр глухо. – Помалу.
Его товарищи отстали. В замке уже знали, чем закончилось ночное сражение – мальчишки-носильщики принесли тяжелораненого. Дозорный на башне увидел Развияра первым; навстречу вышел наставник Бран, только что вернувшийся с перевала, с ним стражники и младшая десятка. Рабы оставили работу, надсмотрщики явились поглядеть на невиданное зрелище, из окон, с галерей, с балюстрад смотрели слуги и женщины.
Развияр выпрямился в седле, стараясь забыть о боли. Его пленник ниже опустил голову. Огневуха смирно сложила на спине серые крылья, усыпанные пеплом, будто пыльцой.
Он проехал вдоль неровного строя любопытствующих. Он слышал потрясенный шепот за спиной. Люди глазели на четвероногого и шарахались от огневухи.
Властелин вышел на балкон. Развияр натянул веревку, приказывая зверуину остановиться. Перед замком не было площади, куда уместился бы народ, высыпавший из каменных нор, поэтому толпа волновалась, теснилась, выплескиваясь на галереи, на стены, взбиралась на перекладины лебедок и насосов. Вокруг всадника-Развияра оставалось свободное пространство, и утренний воздух дрожал, нагреваясь, над крыльями черной личинки.
Наступила тишина; все смотрели на Развияра, а он впервые растерялся.
– Зачем ты притащил
– Это пленник…
Властелин мельком глянул на толпу.
– Работать, – сказал коротко, бросив взгляд поверх голов. Стражники опомнились, надзиратели засуетились, через несколько минут галереи и окна опустели.
Властелин медленно спустился навстречу Развияру. Тот, скрипнув зубами от боли, выбрался из седла. Властелин долго рассматривал зверуина, а четвероногий молчал и глядел в землю.
– Напрасно, – сказал властелин. – Отведи к потоку, прикажи личинке убить его, тело сбрось.
Развияр скорее почувствовал, чем увидел, как замерли покрытые шерстью бока. Получеловек перестал дышать.
– Прикажи личинке прыгнуть в поток. Потом поднимись ко мне, – не дожидаясь ответа, властелин повернулся и двинулся обратно в замок. Развияр дернул за веревку; четвероногий пошел за ним неожиданно покорно. От его лап оставались в пыли круглые, невиданные следы.
Они миновали склады, каменные постройки, где обычно разгружались караваны. Никто не смел идти следом. Спустились по узкой тропе – вернее, Развияр спустился, огневуха просто слетела, а зверуин сошел рядом с тропой, и поразительно было, как легко он ступает по крутому сыпучему склону.
Остановились над потоком. Торчали из воды черные скалы, как неровные зубы, вода бурлила между ними и падала в глубокий котел, поверхность которого была покрыта клочьями пены. Четвероногий смотрел на эту пену, будто надеясь прочитать в ее кружевном рисунке нечто очень важное. Личинка, безучастная, уселась на камень в нескольких шагах.
Развияр оглянулся на замок. Отсюда, снизу, были видны только верхушки башен.
Ревела вода. Расслышит ли огневуха приказ? Ей все равно, у нее нет ушей, она исполняет волю, а не слова…
Четвероногий чуть повернул голову. Развияр увидел его ухо, прикрытое слипшимися сосульками волос, впалую щеку и кончик острого носа. Он молчал и не отдавал приказа; шло время, властелин ждал. Белые клочья пены кружились над камнями в потоке.
Развияр молчал. Огневуха сидела, сложив крылья.
Четвероногий резко обернулся – будто решившись. Посмотрел Развияру в глаза и сразу же потупился, будто обжегшись.
Посмотрел еще раз – в страхе, не веря. Покосился на огневуху – и снова на Развияра.
Ревела вода.
Зверуин открыл рот, схватил воздуха, так что прыгнули голые плечи. Сорвавшись с места, получеловек одним прыжком перескочил на ближайший черный камень; Развияр видел, как разъезжаются на мокром его лапы. Зверуин прыгнул еще, и еще, сорвался, и Развияр решил было, что это конец, но четвероногий выбрался на скалу, размахивая мокрым хвостом, ловя равновесие. Еще прыжок; зверуин перебрался через
