– Ну? – спросил он скучным голосом.
Я доложился, опустив, впрочем, последний эпизод.
– Это все? – осведомился Ларт, наблюдая за приближающейся шлюпкой.
Я собрался с духом.
– Вам привет, хозяин. От некоего Маррана.
Шлюпка неуклюже привалилась к пирсу. Ларт покусал губу и ничего не ответил. Тогда я обнаглел.
– И попрошу, если можно, в будущем избавить меня от подобных испытаний.
Не ответив ни слова, он круто повернулся и пошел прочь, навстречу матросам из шлюпки, которые, кланяясь и приседая, приглашали нас занять места на зафрахтованном суденышке.
В каюте на двоих, самой роскошной на этой посудине и все равно удивительно тесной и темной, я разбирал багаж, слушая доносившийся с палубы через приоткрытое окошко разговор Ларта с капитаном. Они уточняли курс: хозяина, как всегда, тянули рифы и мели, шкипер несмело возражал. Наконец, звякнули монеты, и разговор был свернут. Заскрипели ступеньки, противно подпела дверь, каюта наполнилась сначала мутным вечерним светом, а затем Лартом, который за все задевал кончиком шпаги и вполголоса ругался. Я помог ему снять плащ. С палубы доносились поспешные команды, грохот якорной цепи и суматоха отплытия.
Ларт обрушился на койку, не снимая сапог. Я стал зажигать свечку, в этот момент суденышко качнулось и я чуть было не свалился на хозяина. Ответом было презрительное мычание. Я извинился.
Кораблик лег на курс, наполнив паруса вечно попутным по Лартовой милости, но от этого не менее холодным ветром. Этот ветер пробрал меня до костей, пока я ходил справляться об ужине. Вернувшись, я застал хозяина в той же позе и в том же состоянии духа.
– Нас накормят, – сообщил я, усаживаясь. Ларт отозвался невнятно.
Проследив за его неподвижным взглядом, я с трудом разглядел на темном потолке толстого паука в паутине. Я не думал, что на корабле могут быть пауки, но деловито осведомился:
– Убрать?
Ларт не ответил.
Некоторое время мы слушали завывания ветра и плеск воды за бортом.
– Значит, он передавал мне привет? – заговорил со мной Ларт впервые за этот вечер.
– Горячий, – ответил я осторожно.
– А потом?
– Потом ушел.
– Далеко?
– Я не следил за ним, хозяин.
– И приключение тебе не понравилось?
– Никоим образом.
– Мне тоже, – буркнул он и повернулся лицом к стене.
Но на этот раз молчание длилось недолго.
– Предательство, – сказал Ларт в стену. – Предательство не прощается, Дамир.
Мне вдруг стало жарко – показалось, что он намекает на меня. Я в ужасе стал перебирать в уме свои дела и поступки, гадая, какой из них мог рассердить Ларта, но тут он продолжил свою мысль и отвел от меня подозрение:
– Руал Ильмарранен, – пробормотал он, обращаясь к пауку. – Двойное предательство.
Я тихонько вздохнул с облегчением и тут же насторожился, догадавшись, о ком идет речь.
– Да, – сказал Ларт, будто отвечая на мои мысли. – Марран.
И тут меня осенило: а я ведь его знал! Я делал первые шаги у Ларта на службе, когда этот нахальный и самоуверенный субъект был, помнится, его любимцем.
– Марран, – тем же отрешенным голосом продолжал Ларт. – Маг милостью небесной. Со временем он перерос бы и Эста, да, возможно, и меня… Не успел. Поторопился предать нас обоих. Наказание справедливо.
Он еще хотел что-то сказать, но тут снаружи послышались удивленные крики. Я поспешил выбраться на палубу.
Был темный, беззвездный вечер, мы неслись на всех парусах, а над нами, чуть не задевая за снасти, кружилась белая птица. Птица хрипло кричала, попадая в мутный свет фонарей, а оказываясь в темноте, излучала собственное слабое свечение. Матросы толпились на палубе, задрав головы.
Я быстро спустился в каюту:
– Хозяин, к вам пришли.
Как только Лартова голова показалась из дверного проема, птица камнем кинулась вниз и мертвой хваткой вцепилась колдуну в плечо. Ларт поморщился, а птица склонилась к его уху и с огромной скоростью застрекотала некое сообщение. Выслушав несколько слов в ответ, она захлопала крыльями, сорвалась с Лартова плеча и, уронив на палубу помет, канула в темноту. Все свидетели диалога шумно перевели дыхание, а мой хозяин молча вернулся в каюту.
