– Она уже уехала и тут уже наверно совсем не осталось никакой еды. А тебе надо поддерживать силы.
– Я достаточно силен, – Доминик понял, что ее слезы вызваны опасениями за его жизнь в предстоящем сражении, а вовсе не ее неудачами в кулинарном искусстве, и чтобы как-то утешить девушку, он предложил, – пойдем со мной, дорогая. Здесь в саду есть еще поздние апельсины, ну пойдем!
Они вышли из дому и в сумерках пошли по садовой дорожке в глубь сада.
Подойдя к высокому апельсиновому дереву, Доминик взобрался на ветку и озорно, словно мальчишка, в любую минуту рискуя потерять равновесие и свалиться на землю, пошел по ветке дерева.
– Смотри, – воскликнул он.
Лаура взвизгнула от страха, когда Доминик совсем опустил руки и, не держась, по ходившей ходуном ветке, направился к зеленым плодам. Девушка воскликнула:
– Ну что же ты не сорвешь мне вон те маленькие зеленые апельсины?
– Обещай, что ты не будешь пытаться ничего с ними делать.
– Обещаю, обещаю.
Сорвав полдюжины плодов, он ловко спрыгнул на землю и мягко приземлился.
– Оп-па!
– Доминик, ты сумасшедший, я тебя люблю, ну давай скорее поужинаем. – Она подала ему апельсин и сказала: – Надеюсь, ты захватил свой нож.
Однако, Доминику явно не хотелось апельсина. Он бросил его на землю, подхватил Лауру на руки и понес под дерево туда, где ветви смыкаясь – над самой землей образовывали тенистый шатер. Очистив ногой землю от сухих слежавшихся листьев, он опустил девушку вниз и шепча какие-то ласковые глупые слова, стал целовать ее губы, щеки, глаза.
Руки Лауры скользнули ему под рубашку, а он в это время стал быстро раздевать ее. Девушка с наслаждением чувствовала, как у него под кожей перекатываются стальные бугры мышц. Через несколько коротких минут она уже лежала совершенно обнаженная на куче своей одежды.
– Доминик, – прошептала она, – а ты что же сам не собираешься раздеваться?
– Нет, – улыбнулся он ей своей ослепительной улыбкой. – Я разрешаю это сделать тебе. Это то, что у тебя получается исключительно хорошо.
– Ой, дорогой, я, кажется, порвала твою рубашку.
Он посмотрел вниз.
– Да нет ничего, все нормально.
– Нет порвала.
Лаура развязала его галстук и, стянув с мужчины рубашку, шутливо царапнула ногтями его грудь.
– Ах ты, маленькая ведьма! – он схватил ее руки, прижал их к земле и покрыл поцелуями ее лицо.
– Доминик, осторожнее, мне кажется, что твои брюки тоже порвались.
– Лаура! – он засмеялся. – Если мы не прекратим с тобой рвать друг на друге одежду, то очень скоро портные в Новом Орлеане разбогатеют так, что понастроят себе целую кучу новых домов.
– Не мешай им жить, мой дорогой, и не жадничай, – тихонько засмеялась она, отчаянно сопротивляясь и пытаясь освободиться. В этой борьбе ее обнаженная грудь внезапно прикоснулась к груди мужчины и Доминик, чувствуя, что больше не в силах сдерживаться отпустил ее и став на колени, быстро снял брюки.
– Ну вот, не всегда верь тому, что тебе кажется.
Лаура обвила его шею своими руками и потянула его вниз шепча:
– А мне кажется, что я когда-то уже видела все это прежде.
– А вот это тебе не кажется, – Доминик лег на спину и потянул Лауру на себя. Взявшись руками за ее упругие бедра, он помог ей начать движения, и она начала покачиваться на нем взмывая все выше и выше забывая о всех словах, о своем смехе и еле-еле успевая в этом стремительном полете вздохнуть полной грудью. Ей казалось, что ее баюкает какая-то удивительная сказочная река, волны которой колышут ее на своих сильных нежных ладонях.
Девушка не понимала где были его руки, где был он сам. Его ладони были везде и от его нежных, ласковых прикосновений ее тело словно разгоралось, как будто к нему прикасались жаркие языки пламени.
– О, Доминик… О, о-о-о…
Мужчина положил ее на спину и лег сверху, накрыв девушку своим телом. Его движения, его мускулы наполняли Лауру таким непередаваемым, таким прекрасным, волнующим чувством, что она не в силах сдерживаться громко застонала… Потом еще раз… потом еще… Волны наслаждения потрясли ее тело, она содрогнулась и замерла в его объятиях.
Спустя некоторое время, когда к ней вернулась способность воспринимать все что происходит вокруг, она почувствовала на своем лице горячее дыхание Доминика. Его сердце стучало в груди так же гулко и быстро, как ее собственное и она услышала его жаркий шепот.
– Громы небесные! – Любимая моя, – прошептал он, – когда-нибудь в такую ночь я умру от разрыва сердца.
Она тихонько засмеялась.
– Никогда. Твоя боль будет моей болью.
