физического влечения, то Генри с его усталым безразличием, граничащим с апатией, странным образом притягивал ее. Она боялась думать о том, что он способен доставить ей физическое наслаждение, что ее тело полностью будет подчинено его власти.
Речел вновь посмотрела на двоих мужчин, ленивой походкой выходивших из очередной лавки. Они опустили головы, глядя себе под ноги и обходя навозные кучи, в то время как менее элегантно одетые прохожие шли быстро, и не разбирая дороги. Из-за угла выехал крытый фургон и с грохотом пронесся мимо Генри и графа, поднимая колесами пыль и разбрасывая песок.
Одни из братьев отскочил назад, поднял тросточку и огляделся по сторонам, словно почуял опасность и был готов отразить ее. Фургон уже сворачивал на другую улицу, а он все еще возмущенно смотрел ему вслед, и Речел представила себе, что в Англии такого неосторожного возницу ждало бы серьезное наказание. Негодующим, конечно, был Генри – человек с чувством собственного достоинства.
Но время размышлений и предположений закончилось. Братья исчезли из виду, так как вошли в гостиницу. Речел вздрогнула, услышав мягкий стук в дверь – в такт биению ее сердца. Сделав два шага, она остановилась, вытерла ладони о юбку и с испугом увидела, как на светлой ткани появились темные влажные пятна.
Реальность происходящего поразила Речел. Все, чего она хотела и добивалась – порядочный муж и возможность приличной жизни, – стучалось в ее дверь. Но она нерешительно стояла на месте. Потом услышала шарканье ног в коридоре, покашливание, мужские голоса. Речел поправила складки юбки и сделала шаг в свое будущее, полное неизвестности.
Пойман в ловушку.
Когда Генри стоял рядом с братом перед дверью в комнату Речел, коридор «Интер Оушн» казался ему слишком узким и темным. Постояльцы, выглядывающие из номеров, их смех, приглушенные голоса за дверями – все это казалось Генри сценами из далекой придуманной жизни. Отстраненность и отчужденность, чувство непричастности к происходящему всегда создавало у него ощущение душевного комфорта. Генри почти никогда не задумывался о том, чем живут окружающие его люди, и редко страдал от одиночества.
И вот его привычное существование так неожиданно изменилось… Как это могло случиться? Он не собирался встречаться с женщиной, чтобы не добавлять себе лишние хлопоты. Дьявол! Генри все время старался заботиться лишь о самом необходимом – пристойной жизни и личной независимости.
И вдруг его жизнь стала их жизнью. Генри приехал сюда из Англии, чтобы, наконец-то, насладиться свободой. И какую же «свободу» преподнес ему Люк? При мысли об этом Генри чуть не стало дурно. Если бы он мог предугадать, что его ждет такой финал, то ни за что бы не обратился к Люсьену за помощью.
Генри услышал за дверью нежный голос, просивший подождать одну минуточку. Он хотел, чтобы эта минута никогда не кончилась. Люк прошептал ему в ухо:
– Она не такая, как все, Генри! Ты с ней не соскучишься.
Генри машинально кивнул. Щелкнул дверной замок, и этот звук показался Генри пистолетным выстрелом. Все из-за неуклюжего наследника Клермонта. «За такой исход я бы убил Чарли, – пробормотал Генри. – Жаль, что он уже в могиле…»
Открылась дверь, и Генри заглянул в комнату. Лучи солнца освещали нежный овал лица и светло- каштановые волосы женщины. На этот раз на ней не было шляпки, скрывавшей изящные темные дуги бровей. Карие глаза с выразительным блеском в самой глубине зрачков вопросительно посмотрели на Генри. Тот почувствовал знакомый запах лаванды и вспомнил вчерашний вечер и аллею. Что за чертовщина?
– Миссис Эшфорд, если не ошибаюсь? – произнес Люк, нарушив молчание и заставив Генри очнуться. – Я Люсьен, брат вашего мужа.
Оглядев обоих братьев, женщина отступила назад:
– Прошу вас, входите.
Войдя в гостиную вслед за Люком, Генри принялся рассматривать женщину, любуясь игрой света на ее платье и волосах. Люк сделал ей какой-то комплимент, но она не обратила на это внимания. Подойдя к Генри, она с тонким аристократическим изяществом протянула ему руку, как это делала, наверное, сама королева Виктория:
– Мистер Эшфорд, я Речел… Ваша жена.
Люк замер на месте и открыл рот, словно хотел что-то сказать, но проглотил язык. Заметив изумление брата, Генри внутренне улыбнулся. Он пожал ее руку, слегка поклонившись, и спросил:
– А как вы называли человека, с которым путешествовали в Шайенн?
Она переглянулась с Люком:
– Вашего брата я называла «Генри».
– В таком случае меня можно называть «ослом». Почему вы этого не сделали вчера?
Люсьен быстро пришел в себя.
– Опять какое-нибудь недоразумение, – проговорил он.
– Ты хочешь сказать – случайная ошибка? – спросил Генри.
Речел села на диван и обхватила себя за талию:
– Господа, прошу вас, садитесь и ответьте, кто из вас мой законный муж?
Она больше ничего не спросила и испытующе посмотрела на Генри, а затем на Люка. Генри не шелохнулся под ее взглядом: он, в свою очередь, внимательно изучал Речел. Она казалась юной и бесхитростной, хотя глаза смотрели проницательно. Ее чистота и непорочность одновременно трогали и злили Генри. Когда-то и его мать была непорочной…
Люк вздохнул и галантно поклонился Речел:
