Речел опустила голову, убрала ожерелье и захлопнула коробочку. Граф устало вздохнул, взял коробочку из рук женщины и потянул за крошечную золотую цепочку. Снова открылась крышка, обнаружив двойное дно. Речел затаила дыхание, разглядывая крупный золотой перстень с рубинами и бриллиантами, которые почему-то показались ей капельками крови и слез…
– Обручальное кольцо нашей матери, – негромко сказал Люк.
Подержав коробочку на ладони, Речел закрыла ее и протянула Люку. Генри хмыкнул:
– Не капризничайте, Речел! Люк хочет сделать вам подарок.
Повторяя жесты графа, Речел вложила коробочку в его ладонь, согнула его пальцы и посмотрела на Генри.
– В том-то и дело, мистер Эшфорд. Драгоценности принадлежат вашему брату. Он большой любитель сантиментов… – Она улыбнулась графу. – Спасибо, но мне не нужно ни то, ни другое.
Удивленно подняв брови, Люк опустил коробочку в карман.
– Вы можете, по крайней мере, называть меня Люком?
– Да, – просто сказала она. В дверь постучали.
– Еда готова, – послышался нетерпеливый голос.
– Прекрасно! – оживленно произнес Генри. – Фасоль с беконом?
– Здесь неплохо готовят, – проговорил Люк, открывая дверь.
Он встретил официанта и указал, куда поставить тарелки. Наблюдая за братьями, Речел отметила, что у обоих совершенно одинаковый цвет глаз – голубой, одинаково темные волосы, гладкие щеки, прямые носы, сжатые губы. Но лицо Генри показалось более подвижным, жесты – особенно нетерпеливыми и резкими, а глаза блестели ярче, на губах играла ироничная улыбка. Облик и движения его брата дышали невозмутимым спокойствием и довольством.
Речел подумала, что ее взору предстали две ипостаси одного существа, две стороны человеческой натуры – светлая и темная. И все же в характере обоих имелось что-то общее. И тот, и другой держали окружающих на расстоянии, скрывали свои истинные чувства – подобно тому, как Речел сама когда-то пряталась от людской злобы на чердаке дома мадам Розы, зная, что чем меньше света, тем меньше опасности. Не случайно Речел больше всего доверяла снам, которые обещали ей жизнь, совсем не похожую на ту, что она видела каждый день.
Она спросила себя, какие сны снятся ее мужу, – если он вообще способен их видеть сквозь темную пелену, скрывавшую помрачневший рассудок и усталую душу? Речел встретила взгляд Генри и заставила себя, не шевелясь и не моргая, смотреть ему в глаза. Точно так же она делала, когда встречала индейцев или оставалась один на один с горной пантерой, зная, что стоит ресницам предательски дрогнуть, как на тебя мгновенно нападут. С индейцами Речел всегда умела находить общий язык, а горную пантеру сумела застрелить. Но она предчувствовала, что Генри Эшфорд понятия не имел о том, что такое жить в мире.
ГЛАВА 6
Тишина… Это та же темнота, и тени невысказанных мыслей сгущались, чтобы лишить Генри покоя, терзать неизвестностью. Он остался наедине с Речел… своей женой.
Генри смутно помнил, как Люсьен объяснял ему, что он должен отправиться в лавку выбрать какое- нибудь вино. Совсем недавно услужливый официант вносил в комнату ароматную еду, дразнящую аппетит, Люсьен приподнимал крышки, инспектируя каждое блюдо.
Но сейчас крышки были закрыты, и запах лаванды тревожил Генри, заставляя все время чувствовать присутствие женщины, сидящей напротив, обостряя любопытство, отрицать которое он не мог. Генри хотел отвернуться, но его удерживал ее спокойный взгляд. Генри продолжал смотреть на Речел и не шевелился, словно зверь, ослепленный ярким светом.
Он смотрел на ее руки, лежащие на коленях и сжатые так нервно, как будто женщина держала в ладонях свою судьбу и согревала ее, чтобы та смягчилась и из нее можно было вылепить что-нибудь сносное. Затем Генри заметил на безымянном пальце ее левой руки простенькое кольцо – медное, с которого уже начала слезать тонкая позолота. И это вместо рубинов и бриллиантов?
– Вы отказались от настоящего кольца. Почему? – спросил Генри, нарушая тишину и удивляясь звуку собственного голоса.
Поймав его взгляд, Речел тоже посмотрела на свои пальцы:
– Потому что его дарил мужчина, который не был обязан этого делать.
– Переживаете, миссис Эшфорд? От вас я этого не ожидал.
Некоторые вещи стоят того, чтобы переживать, хотя я, признаться, плохо знаю, что это такое.
Простое признание, но в ее устах оно означало гораздо большее, нежели могла предположить даже сама Речел. Означало такую внутреннюю опустошенность и бессмысленность ее жизни, какую не испытывал даже Генри. Когда Люсьен предлагал Речел кольцо, Генри негодовал: ведь брат так беспечно распоряжался памятью о матери, для которой кольцо очень много значило, – как и ожерелье, подаренное их отцом. Она любила мужа до сумасшествия и пожертвовала рассудком, чтобы сохранить память об этой любви. Мать жила иллюзиями и унесла их в могилу, умерев с улыбкой на устах. Кольцо напоминало Генри о радостях и страданиях, пережитых в детстве.
Речел продолжала пристально смотреть на мужчину напротив, как будто пыталась угадать его мысли. «Она не такая, как все», – вспомнил Генри слова брата. Эта женщина и в самом деле возбуждала его любопытство. Но это ему не нравилось: если Речел вышла замуж из деловых соображений, то пусть не требует от него любви.
– Вы так внимательно смотрите на меня, мэм, – произнес Генри. – Что-нибудь увидели?
Ее ресницы дрогнули, ответ последовал не сразу, словно она не хотела выдавать свои мысли:
– Ничего не увидела.
