крючок и машинально поправила полы жилетки, скроенной из шкуры шерстью наружу.
– Что это за животное? – спросил Генри. Он коснулся пальцами густой коричневой шерсти и почувствовал под ней тепло мягкой груди, ставшей круглее и полнее. Ощущение тепла сменилось возбуждением, которое никогда не исчезало, а, наоборот, обострялось с каждой мыслью о Речел, с каждым воспоминанием о той ночи, кода жена принадлежала ему.
Речел уставилась на его ладонь, лежащую на ее груди, затем посмотрела мужу в глаза.
– Это буйвол, – спокойно произнесла она и отступила назад.
Генри посмотрел на свою руку, все еще протянутую вперед и сжимающую воздух. Речел направилась на кухню. Генри почувствовал себя покинутым. Он проглотил комок, застрявший в горле, и пошел вслед за Речел.
– Я полагаю, ты застрелила буйвола, сняла шкуру, потом дубила ее и, наконец, сшила себе жилетку, – сказал он уже на кухне.
– Да. Мясо этого буйвола долгое время ели пять человек.
– Странно, но я даже не удивляюсь… – пробормотал он, глядя в потолок.
– Ужин готов. Мы почти ничего не ели.
– Я буду рожать вам детей, готовить, создавать в доме уют, – произнес Генри, вспоминая давние слова Речел. – Какая ты хорошая жена!.. Интересно, сколько обещаний ты собираешься сдержать? – Генри сам не ожидал, что начнет этот разговор. Но теперь стало ясно, что, отвергнув любовь жены, он только навредил самому себе. – Если не ошибаюсь, – продолжал он, – ты еще обещала, что никогда не будешь игнорировать мое общество. – Да.
– Даже теперь?
Она мазала хлеб маслом.
– Да, даже теперь. Ты выполнил свои обязательства в нашей сделке, так как остался здесь. Я выполню свои. Только я не знаю, как сделать, чтобы мы стали ближе друг другу. Если бы мы жили в одной спальне и спали в одной постели, нам было бы теплее и мы бы тратили в два раза меньше дров.
– Да, конечно, – согласился Генри, – спать вместе гораздо практичнее… – Слова Речел разочаровали его: они звучали как еще одно деловое предложение. Но чего он мог ожидать? Что Речел снова сядет у его ног и будет просить? Он сам проклял ее за это. Генри положил руки на стол, наклонился и посмотрел жене в глаза: – Скажи, сколько это будет мне стоить?
Речел в гневе вскочила из-за стола, но тут же сдержалась:
– Я могу задать тебе тот же самый вопрос, Генри! Но я лучше потрачу лишние дрова, чем буду терпеть твою жестокость. Оставайся в своей комнате. Мы оба умеем переносить холод. А весной можем разорвать наши отношения раз и навсегда.
Она налила себе кофе, поставила чашку и тарелку с сандвичами на поднос, понесла его в свою спальню и захлопнула дверь. Генри почесал затылок, проклиная собственную неосторожную глупость. Доев ужин, он подошел к спальне жены и остановился у двери, проверяя, не заперта ли она. Дверь легко открылась. Речел сидела напротив камина и допивала кофе. Плечи ее были закутаны старым платком.
– Мне не нравится, когда вы говорите о разрыве наших отношений, миссис Эшфорд. Наш брак скреплен договором, который нельзя нарушить!
– Это уже не договор, Генри. Еще меньше это похоже на брак. Это приговор, которого ни один из нас не заслужил.
– Ты так считаешь? – спросил он, остановившись рядом с креслом.
– Конечно, ты был бы более счастлив в любом другом месте…
– Если бы меня здесь не было, тебе было бы лучше?
– Я хотела бы так думать. Сначала ты обнадежил меня, но потом я почувствовала себя еще более униженной, чем когда жила в доме матери, среди ее «девочек».
– Ты сама решила разыграть из себя проститутку, Речел!
– Да. И теперь навсегда останусь для тебя такой. – Она посмотрела ему в глаза: – Я и сама себя считаю проституткой.
– Потому, что ты хочешь меня? – спросил он.
– Нет! Я люблю тебя, Генри. Это ты меня хочешь, и только. Слишком низкая цена за любовь!
– Думаешь, я ничем не плачу за твою любовь, Речел? Считаешь, что захотеть женщину – это так просто? Зов плоти, а не души? Я отдаю не меньше, чем ты, и готов заплатить чем угодно, даже своей гордостью. – Генри нагнулся и взял Речел пальцами за подбородок. – Вы более трусливы, чем я, миссис Эшфорд, потому что боитесь возобновить наши отношения!
Генри отпустил ее подбородок и повернулся, чтобы уйти.
– Ты хочешь, чтобы мы попробовали начать снова? – спросила Речел, останавливая его.
– После того как я узнал твою тайну, я должен был тебя возненавидеть. Но я не могу без тебя… – он тяжело вздохнул и отвел глаза: – Да, думаю, мы оба должны попробовать…
– Хорошо, Генри, – сказала она. – Всю эту зиму я буду продавать тебе себя. Это будет моей платой.
Продавать! Речел будет продавать себя ему, как будто она – вещь. Генри насторожился: ведь, унижая себя, Речел унижает и его.
– Каковы твои условия? – спросил он. – Тебе нужна моя похоть?
– Нет, Генри. Похоть – это то, чего хочешь ты. Запомни это. – Речел медленно кивнула, как бы подтверждая свои слова. – А тебе нужна правда и чистая совесть…
