– Это я, моя прелесть! – Голос Антеи звучал будто спросонья. – Я очень по тебе соскучился, – с дрожью в голосе произнес Чарльз.
– Что с тобой? – забавлялась Антея. – Что? Ноги не задирают столько, сколько бы тебе хотелось?
– Жаль, что тебя со мной нет.
– Ну, так это было твое решение оставить меня в Лондоне и забрать свою строптивую женушку.
– Ты думаешь обо мне? – Чарльз почувствовал себя таким покинутым и никому ненужным на этой белой роскошной вилле, затерявшейся Бог весть, на каком краю света.
– Все время. Угадай, что я сейчас делаю? – голос ее стал тягучим и сладострастным. – Представь, где мои пальцы?
– Не мучь меня, Антея. Это просто невыносимо. – На пол, возле его ног, упала тень. Он поднял глаза. Это была Мари-Клэр. Она холодно посмотрела на него в упор. Чарльз понимал, что девушка заметила его возбужденное состояние. Мари-Клэр улыбнулась, открыв ровные белоснежные зубы, а на щеках возникли прелестные ямочки.
– Извини, минутку, – сказал он в телефонную трубку. – Что тебе Мари-Клэр?
Мари-Клэр ухмыльнулась, показав кончик своего розового язычка.
– Полотенце, месье. Только полотенце. Она порхнула мимо него, что-то мурлыкая себе под нос.
– Мне пора. Пойду к семье. Они на пляже, – сказал он Антее.
– Ты лжешь, мерзавец, – ответила Антея. – Предоставилась возможность уложить служанку. Хочешь попробовать?
– Как я могу позволить себе подобное? – кротко возразил Чарльз. – Она слишком молода для меня.
– Чарльз, ты же прекрасно знаешь, что можешь трахнуть кого угодно, лишь бы было куда.
Мари-Клэр вернулась в комнату. Она держала в руках два полотенца.
– Одно для месье, – застенчиво сказала она и вышла.
– Должен идти, Антея. Скучаю без тебя, дорогая. – Но Антея уже положила телефон.
«Неблагодарная тварь… Женщины. – Он туго повязал полотенце вокруг талии. – Пойду к Рейчел».
Вдруг настроение его прояснилось, и он перестал воспринимать жизнь в сером цвете.
Рейчел лежала на своем обычном месте пляжа и читала книгу. Чарльз плюхнулся рядом.
– Извини, дорогая, я вовсе не хотел быть скотиной. Просто у меня с утра скверное настроение. – Он чмокнул ее в щеку. – Простила меня?
– Да, но я сказала то, что имела в виду.
– Хорошо. Я понял. Все немножко приедается. Нужна смена впечатлений.
– Не совсем так, Чарльз. Просто за последнее время я заметила, что ты никогда не прикасаешься ко мне, только в тех случаях, когда у тебя возникает желание.
– Но это вполне естественно для мужчины.
– Ты уверен? Значит, мужчина проявляет свои чувства только тогда, когда у него возникает эрекция?
– Одно влечет за собой другое, – засмеялся Чарльз.
– Ну, мне бы хотелось, чтобы ты иногда обнимал и любил меня сердцем, а не барометром, вставленным у тебя между ног.
– Где ты набралась подобной чепухи, Рейчел? Ты об этом говоришь со своими подругами?
– Иногда.
– Надеюсь, ты не обсуждаешь с ними меня? – поразился Чарльз.
– Нет, что ты. Чуть-чуть, разве что. Подошел Доминик.
– Пошли, отец. Давай поиграем в салки в воде. Вскоре Чарльз отлично позабавился, тиская в воде Мари-Клэр, которая отбивалась изо всех сил. Рейчел, наблюдая, как они втроем кричали и резвились в воде, пристыдила себя. Какая же я скотина, подумала она. Я же не имею права отказывать ему только потому, что он намного сексуальнее меня. Придется помириться с ним. Он ведь уже сделал попытку помириться. Они всей ватагой примчались к ней.
– Сообщаю тебе, что пора идти обедать, – начальственным тоном заявил Чарльз.
Днем Рейчел лежала поперек кровати, давая возможность Чарльзу погасить свое возбуждение и излить в нее страсть. «Мне так хочется увидеть фламинго, думала она в этот момент. Может, мне позаимствовать у Джейн Роберта»? Редфорда? Она закрыла глаза и застонала.
– Тебе хорошо, любовь моя? – прошептал ей на ухо Чарльз.
– Не останавливайся, – ответила она.
К концу второй недели вся семья прекрасно отдохнула и загорела. У Рейчел голова кругом пошла от обилия всевозможных овощей и сыров, которые продавались в местных магазинах. Ей безумно нравилось готовить мясо на решетке и подавать его с обильно заправленными чесноком салатами, с фруктами и сырами.
– Если бы у нас была возможность жить так всегда! – восторженно воскликнула она в один из последних вечеров. – Воспоминание о Лондоне мне просто невыносимо.
