Кухарка, которая жила в этом доме с незапамятных времен, была огромной добродушной женщиной. Ей было уже под семьдесят, но она еще бодро держалась.
– Да, дорогая. У твоей тетушки сердечко уже здорово пошаливает. Она тут сильно ушиблась.
– Что говорит доктор?
– А что ему говорить? Прописал ей постельный режим и полный покой.
– Скажи мне честно, – Рейчел стояла возле постаревшей Аги, – моя тетушка и в самом деле не хочет больше жить? Это правда?
– Скорее всего, душа моя. Я слышу, как она по ночам не спит и, знаешь, к ней является тетя Беа. Она все время с ней разговаривает. Она уже готова отправиться на тот свет, душа моя.
Глаза Рейчел наполнились слезами.
– Я ведь очень люблю ее, голубушка.
– Послушайся моего совета. Оставь все так, как есть.
– Ты имеешь в виду, чтобы я сказала доктору, что он может позволить ей умереть?
– Рейчел, – кухарка посмотрела на нее очень серьезно. – Я поработала в свое время в больницах. Ты что, в самом деле хочешь, чтобы доктор поместил твою тетушку на эти жуткие аппараты по искусственному поддержанию жизни?
– Нет, я понимаю, о чем ты. Это будет для нее сущим кошмаром.
– Твоя тетушка очень гордая. Она не может переступить через тебя и смириться с необходимостью, чтобы мы с Мэри мыли ее и помогали справлять нужду.
– Знаю. Она вам бесконечно благодарна.
– Мы любим ее, Рейчел.
– Я не сомневаюсь в этом. – Рейчел прижалась к большой и мягкой груди кухарки. – И почему все в жизни становится таким ужасным?
– Мамочка, у тебя все в порядке? – спросила Сара, входя на кухню.
– Да, – всхлипнула Рейчел, вытирая глаза. – Просто я никак не могу привыкнуть к мысли, что тетушка Эмили скоро оставит нас.
Сара посмотрела на мать.
– Она ведь единственная твоя родственница, которая осталась в живых из твоей семьи, так? – Рейчел кивнула. – Но ведь у тебя еще есть я, – сказала Сара.
– Знаю. Слава богу, что это так.
«Это наверняка Чарльз», – подумала Рейчел, когда в библиотеке, встревожив в доме ночной покой, зазвонил телефон.
– Как дела, старушка? – голос Чарльза был неуместно громким.
– Боюсь, что тетушка Эмили плохо себя чувствует, Чарльз. В любой день можно ждать самого плохого.
– Боже милостивый. Сначала мать у Майкла, теперь – твоя тетушка Эмили. Говорят, должен быть обязательно еще кто-то третий… Ты сильно расстроена, Рейчел? Не стоит. Все равно рано или поздно это должно было бы случиться. Ты же понимаешь.
– Прекрасно понимаю, Чарльз. Но мне очень будет ее не хватать. – Рейчел зарыдала.
Сара подошла к ней и обняла за плечи.
– Дай мне трубку, мамочка. – Она взяла телефон из рук Рейчел. – Мамочка немного расстроена, папа. Почему бы тебе не приехать завтра сюда?
Чарльз прокашлялся.
– Ну, а-аа… Я… правда не могу. Видишь ли, меня попросили освещать в печати правительственный семинар на очень важную тему: «Ядерные реакторы в восьмидесятых». Поэтому все выходные мне придется провести в Дорчестере. Но я буду звонить два раза в день. Ты там присмотри за ней вместо меня, Сара. Будь хорошей девочкой.
– Тебя никогда не бывает там, где ты нам бываешь очень нужен.
– Это не моя вина, Сара. Предъявляй претензии моему начальнику и правительству. А я только выполняю свою работу. Она же не собирается умирать в эти выходные.
– Нет. Я так не думаю, – сказала Сара. – Но мы, возможно, видимся с ней в последний раз.
– Мне пора, Сара. Берегите себя.
Чарльз положил телефонную трубку. Он взял свой чемодан фирмы «Гучи», который стоял на полу возле холодильника. Открыл холодильник, вынул оттуда две охлажденные бутылки белого вина.
– Когда это у тебя появилась новая секретарша по имени Антея? – ехидно поинтересовался Доминик, заглядывая на кухню.
Чарльз посмотрел на него.
– Чем ты занимаешься сегодня вечером, Доминик?
– Тем же самым, что и ты, дорогой папочка. Тина Джеймсон заглянет на огонек, пока кошечки нет… – Отец с сыном лукаво улыбнулись друг другу.
