рассказывала отцу, что решила стать лесником. Кухарка, которая случайно обслуживала их за столом в этот день, поскольку у дворецкого был выходной, громко и неодобрительно фыркнула. Лионел сначала нашел эту мысль весьма забавной, но, чуть поразмыслив, вдруг сделал неожиданный вывод, что его Беатрис не только не имела особых притязаний, но совершенно не умела вести себя просто по-женски. В то время ей исполнилось одиннадцать лет, и она была тощей, как палка, предпочитала носить брюки, которые выпросила у сына садовника. Она была живой и умненькой, частично оттого, что у отца имелась обширная библиотека, где она проводила вечера, запоем читая все подряд. Кроме того, будучи его бессменным спутником, она многое переняла у него. Однако теперь он вдруг понял, что пришла пора позаботиться о каком-то положительном влиянии цивилизации на нее.
Он посоветовался с некоторыми членами семейства, и Элизабет, жена его брата, сказала, что Академия для девочек именно то, что нужно для Беатрис.
– Девочка растет дикаркой, – прибавила она, скривив губы.
Лионел души не чаял как раз в такой дочери, поэтому все ее повадки целиком и полностью можно считать заслугой отцовского воспитания. Он научил ее ездить верхом в мужском седле, а не в женском; научил так метко играть в крикет, как никто в округе больше не умел. Она умела выслеживать и стрелять по фазанам так же хорошо, как любой пацан ее возраста. Она могла делать все, кроме как чинно сидеть и вести светскую беседу. А о ее приемах в драках с местными ребятами ходили легенды.
Лионел посоветовался с Региной, которая, ни разу не встретившись с ребенком, но прекрасно зная отца, сочла, что девочка очень ему под стать и не высидит десяти минут в Академии для барышень, поэтому, возможно, лучшим решением проблемы была бы опытная гувернантка. Лионел имел прочные любовные отношения с Региной, поэтому перестал проявлять ярые собственнические инстинкты в отношении к своей дочери, тем более что ситуация сейчас складывалась совершенно иная.
Волей случая Лионел отыскал для Беатрис наставницу, которая определила ребенка как сложную задачу. Элен внешне не проявляла ни чрезмерной агрессивности, ни особой сердечности. Последнее качество, пожалуй, было ее недостатком, поскольку Беатрис крайне нуждалась в чьей-то любви, кроме страстной привязанности к отцу. Но Элен с большим тактом помогла Беатрис преодолеть все премудрости хороших манер, научив ее искусству непринужденной беседы. Элен, как многие женщины той эпохи, происходила из бедного порядочного семейства. Обделенной внешней привлекательностью и приданым девушке ничего другого не оставалось, как стать учительницей или гувернанткой. Элен согласилась без лишних уговоров и переехала в дом Лионела. Тот обрадовался, что гувернантка оставалась там по вечерам, потому что у Лионела уже было заведено оставлять Беатрис одну на попечение кухарки, пока сам он отправлялся на свидание с Региной. Возвращался он всегда на рассвете. За все время, пока Беатрис была с ним, он ни разу не провел с Региной ночь целиком. Любовница никогда не жаловалась. Их договор всегда оставался в силе: всю жизнь дочь была превыше всего на свете.
Тогда же совершенно случайно Регина забеременела, когда ей уже было тридцать четыре. Она умоляла Лионела разрешить оставить ребенка: ей так нужно было иметь кого-то, кто принадлежал бы только ей. До сих пор она честно исполняла свое обещание о сохранении их отношений в глубочайшей тайне и жила в полной изоляции от внешнего мира. Лионел знал, что аборты трудны и опасны, а Регина была слишком ему дорога, чтобы позволить себе рисковать и ставить ее жизнь на карту.
Несмотря на то, что он не испытывал особой радости от появления на свет незаконнорожденного создания, Лионел все-таки согласился и позволил Регине сохранить ребенка, и у него просто камень с души свалился, когда новорожденное дитя оказалось девочкой. Если бы на свет появился мальчик, ему бы пришлось всерьез задуматься над юридическим оформлением их отношений с Региной. Поскольку он не мог допустить, чтобы его сын мог остаться в жизни незаконнорожденным. С девочками дело обстоит совершенно иначе: все они, в конце концов, выходят замуж.
Регина нарекла девочку Каролиной в честь своей подруги из «Большого Дома». Малышка всегда называла навещавшего их мужчину дядей Лионелом. К тому времени, как она стала достаточно взрослой, чтобы понять истину тайного союза ее матери и дяди, местное общество уже изгнало Каролину из своих рядов и жестоко осудило мать девочки за отшельнический образ жизни. Судьба Каролине выпала трудная и жестокая.
Глава 8
Когда Беатрис и Эмили увидели друг друга, обеим было уже под сорок, и они давно уже вышли из того возраста, когда женщины мечтают о женихах. Для Эмили ее положение старой девы служило источником грусти, потому что она обладала добрым и увлекающимся характером. Для Беа, как она теперь себя называла, это было вовсе не потерей, из-за которой надо страдать. Она никогда ничего привлекательного в мужчинах не находила, поскольку еще ни разу не встречала такого, который стоил хотя бы мизинца ее отца. Каждый второй казался сопливым юнцом и занудой в сравнении с ее кумиром.
Однако отношения дочери с отцом не всегда оставались ясными и безоблачными. Оба отличались незаурядным умом и завидным упрямством. Они могли спорить до бесконечности и поднимать дым коромыслом из-за пустяка, на что слуги только качали головой и разводили руками, прекрасно понимая, что через несколько часов причина спора будет напрочь забыта. Беа всегда сопровождала отца в его исторических изыскательских экспедициях.
Визит в Чармаут остался бы незначительным эпизодом в их жизни, если бы не чаепитие в доме викария.
Беатрис тотчас же уловила бьющую через край страстность натуры Эмили. В этой взрослой женщине она почувствовала и мать, и дитя одновременно. Вся нежность и сердечность, которой так долго не хватало Беатрис в жизни, хлынула на нее с противоположной стороны столика чистым и свежим потоком, как только Эмили подала чай. Эмили, в свою очередь, почувствовала в гостье целеустремленную женщину. Она была из тех, кто пробивает себе дорогу в жизни никого и ничего не боясь. Уверенная и решительная, Беатрис совсем не была похожа на окружавших Эмили людей духовного сословия. Эмили посмотрела на сидевшую за столом напротив нее широкоплечую женщину с плоской мальчишечьей грудью и длинными мускулистыми руками. «Она так похожа на мужчину», – подумалось Эмили. Но затем внимание привлек чувственный рот и бездонные омуты выразительных глаз. «Нет, вовсе не похожа», – решила Эмили, вспомнив испорченных, вносивших в ее жизнь смуту, патриархальных мужчин, когда силой ее заставляли обслуживать их, поскольку в доме она была незамужней дочерью.
Беатрис и Лионел провели в Чармауте несколько дней, остановившись в местной гостинице. Лионел просто влюбился в бескрайние белые берега, где ему очень понравилось колесить вдоль морского побережья на автомобиле. К машинам он склонен был относиться так же, как к лошадям, и держал при доме полный парк всевозможных новеньких автомобилей, пополняя свою коллекцию с той же быстротой, о какой изобретались новые модели. Беа стала первой в округе женщиной, севшей за руль, и именно она предложила Эмили приятно провести время и покататься на «Ягуаре СС-100», отчего та пришла в дикий восторг. Лионел с головой ушел в работу, ему нужно было подробно расспросить церковного пономаря, который много помнил из истории прихода. Обрадовавшись тому, что они на целый день уедут из дому, так как Беа имела привычку проявлять свой крутой характер, двое мужчин, оба уже в преклонном возрасте, погружались в воспоминания о первой мировой войне.
