вниз — до завтра не долетишь.
— Я не могу здесь перейти.
В голосе герцога было столько упрека, что любого человека загрызла бы совесть. К счастью, у Корделии ее не водилось.
— Не любишь высоту? — спросила она. — Бывает. Знала я одного принца, который боялся замкнутого пространства. Зря, наверное, я заперта его в сундуке — но он ведь сам хотел новых ощущений. Когда…
— Женщина!
Голос Альдо звенел, как цепь дворовой собаки,
— Рыцари Безансона не ходят по подвесным мостам. Если я хотя бы ступлю на него — честь моего рода будет запятнана навсегда. Мне останется лишь совершить ритуальное самоубийство, и завещать все мое имущество церкви.
Последняя мысль ужаснула его гораздо больше, чем первая.
— Чего? — спросила Корделия. Несколько секунд она рассматривала герцога, ожидая — не вывалится ли у того из уха мозговой червяк, слопавший остатки извилин. Потом в ее собственной голове что-то щелкнуло.
— Дело в лошадях, верно? — мрачно осведомилась аквилоика. — Конь не может идти по подвесному мосту, значит, этот путь только для плебеев.
Не держи девушка в руках корзину — непременно влепила бы Альдо затрещину.
— Так что ж ты не сказал раньше, кентавр не-долеплеииый?
Герцог попробовал посмотреть на нее сверху вниз, поднялся на носки, но все равно не получилось.
— Я не допускал и мысли о том, что ты, женщина, поведешь меня к… к…
Корделия хмыкнула.
— Ладно, — сказала она. — Я отнесу ребенка в аббатство, за ним приглядят монахи. Потом мы с тобой отправимся кружным путем, чтобы обойти ущелье.
Альдо с печалью взглянул на девушку, тщетно пытаясь измерить глубину ее глупости.
— Мой сын — будущий рыцарь Безансона, — произнес он. — Пронести его по подвесному мосту? Да лучше бросить младенца сразу в ущелье.
Сказав это, герцог сразу же прикусил язык, — испугавшись, что Корделия вполне может так поступить.
— Ладно, — вновь произнесла девушка.
Она дунула через щеку, отбрасывая с лица прядь роскошных волос.
— Тогда пусть Стефан идет в аббатство и скажет, чтобы готовились к нашему приходу. Нет возражений?
Герцог покачал головой.
— Только я могу отдавать приказы своему оруженосцу.
— Держу пари, именно это ты сейчас и сделаешь, — ласково сказала Корделия.
Альдо не мог испугаться женщины, тем более, с ребенком на руках. По крайней мере, он так думал. Поэтому следующий его поступок был продиктован, без сомнения, великой мудростью рыцаря Безансона, а вовсе не страхом.
— Беги в монастырь, кретин, — милостиво разрешил он.
Стефан перелетел через мост, словно вообще его на касался. На другой стороне ущелья он отвесил хозяину низкий поклон — который показался герцогу уж слишком глумливым — и, уже
торопясь, зашагал по тропе к монастырю.
— Ты понимаешь, как долго нам придется идти? — мрачно спросила девушка. — В детстве я мечтала, что однажды встречу прекрасного принца и он на мне женится. Но после встречи с тобой я рада, что этого не произошло.
Герцог окрысился.
— Такую, как ты, даже водонос к алтарю не поведет, — отрезал он.
Корделия собралась сразить его, быстро сочинив длинный список королей и богов, предложивших ей руку, сердце и прочие части тела.
В ее голове даже забрезжил рассказ о том, как повелитель грома и некромант — имя которому она еще не придумала — сражались из-за нее на дуэли.
Однако судьба хранила смелого и благородного герцога, избавив его от этой крайне занимательной саги.
На горной тропе показались пятеро воинов. На их доспехах сверкало изображение львиной головы, с бычьими рогами — герб Ордена Багряного Молоха.
Каждый из них держал в руках длинную булаву, с рукоятью из дерева гуатумби, и стальным наконечником с перьями — острыми ромбовидными выступами по бокам.
— Пришел просить помощи у монахов, герцог? — спросил один из ратников.
По всей видимости, он был среди них главным. На нем сверкал полный пластинчатый дос-пех, выкованный умелым кузнецом-гномом. Такие латы очень тяжелы, обычно их надевают лишь конники. Но черное колдовство делает стальной панцирь почти невесомым.
Его товарищи носили броню попроще. Впрочем, заметить разницу мог только взгляд опытного воина.
— Бог помогает лишь тем, у кого есть деньги, — продолжал командир. — А у тебя, я слышал, имение дважды перезаложено. Только и осталось, что рыцарская гордость.
Герцог постарался вернуть себе былую надменность. Но спесь потихоньку высыпалась из него во время долгого пути, подобно муке из разорванного мешка.
— Мой герб, — начал было он.
Корделия жестоко обругала себя за то, что не посмотрела в кошель. Тоже мне, купилась на звонкий титул! Небось, медяков напихал, вперемешку с камнями.
— Честь не в честь, когда нечего есть, — усмехнулся воин. — А своего варвара что, потерял по дороге?
Альдо приосанился и вытянул шею, став при этом похож на ощипанную курицу.
Воин нахмурился, не дав ему ответить.
— Хватит болтать, старик. Отдай нам ребенка, или сам удави его подушкой, как там велят твои законы чести. Нам все равно. Сам можешь уходить, до тебя нам нет дела.
Герцог выглядел где-то на сорок. Но в двадцать три тебе кажутся стариками все, кто прожил больше тебя.
— Наглый юнец, — пробормотал Альдо, шагнул вперед и тут же споткнулся.
Девушка заставила его опуститься на камень, всунув в руки корзину.
— Расскажи-ка ему сказку, — посоветовала она.
— Люблю рыцарей Безансона, — сообщил воин. — Сбрось с коня, и они словно перевернутые жуки. Остается лишь давить сапогом. А ты-то, девка, куда, ну куда прешься? В сторонке пока постой — а потом, может быть, я покажу тебе, что такое настоящий мужчина.
Произнося эти слова, он не спеша подходил к Корделии — по всей видимости, намереваясь просто отодвинуть девушку, словно свисающую на дорогу ветку.
Внезапно воин вскрикнул — кратко и жалобно, — и медленно рухнул на колени.
Гномий доспех почти полностью закрывал тело. Однако там, где сходились поножи и нагрудник, оставались щели — иначе латник не смог бы ходить.
Кинжал Корделии погрузился в одну из них по самую рукоять.
— Так что ты хотел мне показать? — спросила она.
Теперь человек стоял перед ней на коленях. Девушка резким движением подняла его забрало, и всадила второй кинжал в глаз.
Расправа была быстрой и безжалостной. Четверо служителей Молоха, оставшиеся у поворота тропы, могли лишь беспомощно смотреть, как умирает их командир.
Теперь они бросились в бой.
