Аквилонка с презрением отбросила в сторону мертвое тело и, вытащив меч, встала на их пути, закрывая ребенка.
Она приняла боевую стойку — четко, не задумываясь, как их учили в школе для гладиаторов. Любой наставник мог быть доволен ею. Многие даже привели бы Корделию в пример своим ученикам.
Служители Молоха тоже хорошо знали эту тактику. Двое из них стали заходить с флангов, третий замедлил бег — давая возможность своим товарищам зажать девушку в клещи.
Корделия была лучшей в школе гладиаторов — до того, конечно, как ее оттуда не выгнали. После этого она бросила вызов всем наставникам, и убила их одного за другим, на городской арене.
— Молох гордится нами! — крикнул воин, замахнувшись булавой.
Девущка перехватила оружие, уходя от удара в сторону. Словно в танце, она развернула своего противника, закрывшись им, как щитом, от остальных нападавших.
Меч аквилонки вошел в нагрудный доспех, как в масло. Заговоренная сталь всегда берет верх над обычной. Клинок вышел из спины воина, высоко между лопаток. Горячая кровь струей текла по холодному металлу. Второй служитель Багряного замер, подняв оружие. Он ждал, что девушка отбросит поверженного воина, и примет бой с остальными.
Корделия шагнула вперед, прикрываясь мертвым телом. Потом со всей силы надавила на меч. Двуручиик вошел в тело по самую рукоятку. Кончик клинка, словно язык змеи, выстрелил из окровавленной спины латника и вонзился в шею его товарища.
Два мертвых тела рухнули на тропу, пронзенные одним мечом.
— Молох вас всех презирает, — бросила акви-лонка.
Безумием было пытаться освободить оружие. Но в левой руке девушка по-прежнему сжимала булаву, отнятую у побежденного ратника.
Она со всей силы ударила ею ближайшего бойца в грудь.
Орудовать дубиной — искусство. Можно сломать человеку кости, раскрошить его внутренние органы, — и при этом даже не помять доспехи.
Корделия владела этим навыком в совершенстве.
Воин замер, почувствовав, как ад взорвался внутри него. Грудина треснула, осколок ребра насквозь пропорол сердце. Кровь заклубилась в легких, темной волной полилась из горла.
Он упал. Его тело вздрагивало еще несколько секунд.
Остался пятый. Ио когда девушка взглянула в его сторону — то увидела герцога Альдо, стоявшего с обнаженным мечом над телом поверженного врага.
— Пешему несподручно, — пробормотал он смущенно, и в его тоне девушка услышала извинение.
Корзина с ребенком стояла на плоском валуне.
— Оракул не помогает черным магам и некромантам, — произнес Багряный Молох. — Поэтому путь в его Храм для меня закрыт. Я не могу спросить провидца о своем будущем.
— Но этот запрет не относится к твоим слугам, верно?
Голова монстра медленно опустилась в кивке.
— Мне рассказывают обо всех предсказаниях, которые могут иметь для меня хоть какой-нибудь интерес. Небольшой слух, топкий намек — и вот я уже одерживаю победу там, где все остальные давно сдались. Когда я узнал, что какой-то младенец собирается убить меня через двадцать шесть лет — конечно, я не мог оставаться в стороне.
— И ты знал, что только сегодня у тебя будет шанс расправиться с ним?
— Поэтому я спешу. Конечно, здравый смысл подсказывает, что это нелепо. Отчего не прикончить ребенка завтра, через два месяца? Что изменится? Но я привык доверять Оракулу. Провидец сильно бы удивился, узнав, сколько неоценимых услуг уже оказал мне и моему Ордену. Впрочем, он должен это понимать — он же про-видец. Или нет?
— Оставь ребенка в покое, — произнес Конан. — Я не хочу сражаться с тобой. Нам нечего делить.
— Нечего? — удивился Молох. — Речь идет о моей жизни — ты не находишь, что о такой малости все-таки стоит побеспокоиться? Ты не нападаешь, пытаешься договориться со мной — прекрасно, я могу понять твою осторожность. Впрочем, никакого сражения и не будет — я просто прикончу тебя, когда придет время.
— Чего же ты ждешь?
— Ответ тебе хорошо известен. Жрецы Оракула не просто открывают для паломников астральный портал. Каждый пилигрим — за дополнительную плату, конечно, — получает Орб Возвращения. С его помощью можно вернуться в Храм, и получить новое предсказание — на сей раз, минуя долгий, утомительный путь. У тебя он с собою, варвар. Если я нападу на тебя — ты сбежишь. Не назову это трусостью — ибо у тебя нет шансов. Но я не хочу, чтобы ты вернулся на помощь герцогу раньше времени…
Конан слышал, как мерно тикают настенные часы. По всей видимости, они висели в дальней части залы, и глаза киммерийца не могли их рассмотреть. Зрение Молоха было во сто крат острее человеческих. Он хмыкнул и произнес:
— Думаю, уже достаточно. Младенец мертв. Герцог и твоя подружка, возможно, живы — если у них хватило ума вовремя сдаться. Коли нет — у горных троллей будет сегодня пир. Сами они не убивают людей, но не могут пройти мимо свежих трупов… Убегай, варвар. Возможно, ты еще успеешь похоронить своих друзей.
Конан обнажил меч.
— Один поступок стоит тысячи слов, — усмехнулся Молох. — Ну что же. В твоем выборе есть своя логика. Умирать все равно придется — так лучше погибнуть от моих когтей. Это почетней.
Он наклонил шею.
— Прежде, чем мы начнем, скажи мне — ты когда-нибудь слышал о Мертвом Единороге? Нет? Я тоже. Скорее всего, эта тварь еще не poдилась на свет. Как знать, может, мне предстоит сразиться и с ним…
Длинное тело Молоха изогнулось, кожистые крылья, увенчанные когтями, пришли в движение. Он легко взмыл в воздух, невесомый и грациозный, как бабочка.
Конан понял, что недооценил размеры замка.
Мало кто бывал в Багряной цитадели — и еще меньше нашлось бы тех, кто смог выйти из нее. Даже доверенные члены Ордена редко переступали ее порог.
Только теперь киммериец осознал, что потолок находится неизмеримо далеко. Он уже не мог рассмотреть Молоха, бесшумно скользившего где-то над головой.
— Прости, что не убью тебя сразу, — прозвучал голос, и казалось, будто с Конаном разговаривает не крылатая тварь, а один из небесных богов. — Я давно не убивал здесь людей. Мне надо пристреляться.
Конан стоял, широко расставив ноги, крепко сжав меч — но что он мог сделать против врага, которого даже не видел?
Огненный шар обрушился на мраморные или-тй, вздымая осколки мрамора и драгоценных камней.
— Сколько хлопот с тобой, варвар, — произнес Молох. — Потом придется все ремонтировать. Кстати, я солгал…
Конан покатился по холодному полу. Острые осколки впивались в его тело, шипящие капли огня обжигали кожу. Второй шар начертил на мраморе черный уродливый круг.
— Когда ты попал сюда, я начал творить заклинание. На это потребовалось время, и мне пришлось занимать тебя светской болтовней. Теперь ты не сможешь воспользоваться Орбом Возвращения.
Волна кипящего воздуха окатила Конана. Стало нечем дышать, он скорчился, хватаясь за горло.
— Я не хочу, чтобы все решили, будто мой дом — это проходной двор, — продолжал Молох. — Полагаю, ты поймешь. Впрочем, нет — у тебя же никогда не было своего дома…
Тот, кто вступает в бой, должен быть готов к поражению. Конан никогда не думал, будто он бессмертен или непобедим. Он не хотел умирать, но знал — однажды пробьет час и для него.
Может, сегодня?
Киммериец чувствовал — еще немного, и сознание покинет его, чтобы никогда не вернуться. Нужен последний, решающий рывок — но где взять на него сил?
