популярность 'Истории Русов' выходила и далеко за пределы Украины (вспомним, что 'Историей Русов' в начале 30-х годов интересовался и Пушкин, посвятивший ей статью в 'Современнике' и подготовлявший на основании ее свои заметки по истории Украины). Гоголь, очевидно, был знаком с одним из ее многочисленных списков.
Именно 'История Русов' дала Гоголю материал для немногочисленных исторических намеков и экскурсов первой редакции 'Тараса Бульбы'. Так, рассказ бежавших на Сечь казаков — в главе III редакции 'Миргорода' 1835 г. (ср. гл. IV окончательной редакции) — основан на рассказе 'Истории Русов' о польских притеснениях 1597 г. (см. 'История Русов или Малой России. Сочинение Георгия Конисского архиепископа Белоруссии', М., 1846, стр. 40–41, 53, 56). Мы здесь найдем и 'духовенство римское, разъезжавшее с триумфом по Малой России для надсмотра и понуждения к униятству', которое 'вожено было от церкви до церкви людьми, запряженными в их длинные повозки по двенадцати и более человек в цуг', и пресловутое сообщение об аренде евреями церквей. [Сведения об аренде евреями церквей, почерпнутые автором 'Истории Русов' из старинных казацких летописей, являлись в свое время одним из агитационных аргументов в борьбе с Польшей. В исторических документах нет подтверждений этих сведений, и их поэтому нужно считать вымыслами. ] Оттуда же — подробности о том, как евреи используют церковную утварь и облачения. Из 'Истории Русов' в том же рассказе заимствованы также подробности о том, что 'правительство польское… повелело… старшинам отрубить целиком головы и их… отослать на позор в города малороссийские', и что 'чиновное шляхетство малороссийское… не стерпя гонений от поляков и не могши перенесть лишения мест своих, а паче потеряния ранговых и нажитых имений, отложилось от народа своего и разными происками, посулами и дарами закупило знатнейших урядников польских и духовных римских, сладило и задружило с ними и, мало-помалу, согласилось, первее на унию, потом обратилось совсем в католичество римское'.
Из 'Истории Русов' мог Гоголь почерпнуть сведения о набегах казаков на Синоп, Трапезунд и Анатолийские берега, а так же апокрифический рассказ о взятии в плен польского гетмана Лянцкоронского (у Гоголя — Потоцкого) под Полонным (ср. 'Тарас Бульба': 'Не буду описывать тех битв, где отличились козаки, ни постепенного хода всей великой кампании: это принадлежит истории. Там изображено подробно, как бежали польские гарнизоны из освобождаемых городов… как слаб был коронный гетман Николай Потоцкий с многочисленною своей армиею против этой непреодолимой силы…'; а во второй редакции еще определеннее: 'Нечего описывать всех битв, где показали себя козаки, ни всего постепенного хода кампании: всё это внесено в летописные страницы'; 'В летописных страницах изображено подробно…'); в других украинских летописях этого рассказа нет. Там же мог Гоголь найти ряд мелких историкобытовых сведений, вкрапленных им в свою повесть, о том, что 'решились… козаки оставаться навсегда безженными' о выборе специально для похода 'всех чиновников высших и низших', о реестровых козаках, о построении запорожского войска в походе и об укреплении стана козацкого и т. д.
В описании казни гетмана Остряницы с его 'штатом' можно видеть сырой материал для сцены казни Остапа в 'Тарасе Бульбе'. Автор 'Истории Русов' замечает, что 'казнь оная была еще первая в мире и в своем роде, и неслыханная в человечестве по лютости своей и варварству, и потомство едва ли поверит сему событию, ибо никакому дикому и самому свирепому японцу не придет в голову ее изобретение; а произведение в действо устрашило бы самых зверей и чудовищ'; и дальше он подробно исчисляет все роды казней, придуманных для запорожского гетмана и его полковников (среди казней было и колесование, при котором казнимым, 'переломивши поминутно руки и ноги, тянули из них по колесу жилы, пока они скончались'). [Ср. также с заключительной сценой повести — расправой с пойманным Тарасом — указание 'Истории Русов' на то, что 'обозные Кизим и Сучевский пробиты железными спицами насквозь и подняты живыми на сваи'.]
Эпизод о попытке Тараса освободить пленного Остапа с помощью Янкеля также восходит к 'Истории Русов', где рассказывается о том, как гетман Перевязка, взятый под стражу казаками за приверженность к Польше, с помощью крамаря Лейбовича, 'очаровавшего якобы стражу проданным от него для караульных табаком', бежал из-под стражи.
Этими фактическими заимствованиями не исчерпывается, однако, использование 'Истории Русов' в 'Тарасе Бульбе'. Автор 'Истории Русов' покорил Гоголя художественной убедительностью нарисованных им исторических картин; по выражению Пушкина, автор 'сочетал поэтическую свежесть летописи с критикой, необходимой в истории'.
Ряд историко-бытовых сведений для своей повести Гоголь мог почерпнуть и из известного сочинения Боплана 'Описание Украины', русский перевод которого незадолго перед тем вышел в свет (СПб., 1832, в переводе Ф. У., то есть Ф. Г. Устрялова). Не без основания связывают некоторые исследователи (Каманин и др. упоминание о 'французском артиллеристе и инженере, служившем в польских войсках, большом знатоке военного дела' в 'Тарасе Бульбе' с личностью самого Боплана, который, по словам предисловия к русскому изданию 'Описания Украины', служил королям польским Сигизмунду III и Владиславу IV в звании старшего капитана артиллерии и королевского инженера. Из Боплана мог почерпнуть Гоголь сведения о внешнем виде домов в старом Киеве, о набегах казаков, о характере запорожцев и, в частности, о присутствии среди них весьма образованных людей, о пьянстве запорожцев и о воздержности их в походах, о запорожском таборе, о съестных запасах запорожцев в походах, в частности, о саламате, а также — о вооружении польской шляхты, о чем неоднократно упоминается в 'Тарасе Бульбе'. Русский перевод 'Описания Украины' сопровождался обширными комментариями переводчика, которые также могли дать Гоголю кое-какие фактические сведения для повести. Так сообщается о набегах запорожцев на Анатолию, приводится выписка (из Крейса) о характере запорожцев и о поведении их в походах, о том, что 'козаки болезней почти не знают. Большая часть их умирает в сражениях с неприятелем, или от старости'. Также по Крейсу, рассказывается о выборах казаками своих атаманов.
Как видно из отмеченных мест, Боплан дал Гоголю значительно меньше материала, чем 'История Русов'. Если из 'Истории Русов' Гоголь черпал исторические факты и сюжетные положения и даже испытывал воздействие ее идейного содержания, то 'Описание Украины' Боплана дало ему на первой стадии работы лишь несколько историко-бытовых деталей.
Совершенно очевидно, что исторические источники Гоголя не исчерпывались этими двумя названиями, и что Гоголь, в пору своего серьезного увлечения историей Украины, читал и многие другие источники, и так или иначе отразил это свое изучение в 'Тарасе Бульбе'. Однако, в большинстве случаев источники эти не поддаются раскрытию или же раскрываются по отдельным намекам с некоторой долею сомнения.
На ряду с источниками историческими необходимо отметить фольклорные источники повести и прежде всего — народные песни. При этом наиболее важны не отдельные заимствования, а отражение в повести фольклорных впечатлений и увлечений Гоголя, особенно сильных в 1833–1834 гг. В статье Гоголя 'О малороссийских песнях' уже можно угадать отдельные намеки зарождавшейся повести (разлука с матерью, 'поэзия битв', 'узы братства', образ убитого казака и т. п.). Эта лирическая статья основана на общем впечатлении Гоголя от украинских песен, преимущественно по сборнику Максимовича ('Малороссийские песни, изданные М. Максимовичем', М., 1827). Почти без изменений эти впечатления отражены в столь же общей форме и в 'Тарасе Бульбе'; эта общая форма затрудняет (да и делает, в сущности, ненужным) указание точных фольклорных источников для каждого отдельного случая.
Если сборник Максимовича мог отразиться в эмоционально насыщенных, лирических страницах и бытовых подробностях повести, то другой сборник — 'Запорожская Старина' И. И. Срезневского (ч. I, вып. 1–2, Харьков, 1833), мог дать некоторый собственно исторический материал для первой редакции 'Тараса Бульбы'. 'Песня и думы о лицах и событиях до Богдана Хмельницкого' в первом выпуске 'Запорожской Старины' содержат несколько дум (стр. 42–48 'Отступник Тетеренко'; стр. 49–50 'Убиение Тетеренка'; стр. 60–73 'Подвиги Савы Чалого'), в которых некоторые авторы (И. Каманин и др.), — видели даже рудиментарную основу сюжета 'Тараса Бульбы'. Сами по себе эти сюжетные сопоставления мало убедительны, тем не менее значение 'Запорожской Старины' как одного из источников, первой редакции 'Тараса Бульбы' бесспорно. Тезис Гоголя о значении украинских народных песен как художественных иллюстраций к 'пыльным летописям', как ключа для познания прошедшего, практически осуществлен в 'Тарасе Бульбе', и основным источником в данном случае была именно 'Запорожская Старина', так как ни
