Увольнение на сутки. Рассказы

Александрович.

Сосед только вздохнул.

—

А баба что, не по тебе?

—

Ты б не орал на весь вагон. Ведь как труба, — посетовал мужик и зашептал уж совсем тихо — Годы, понимаешь, большие. И фронта прошел. А в этом деле, — он смущенно улыбнулся, — льготы нет. А жена как раз с этим самым… с темпераментом. Ты, говорит, на заводе небось какую-нибудь козу-табельщицу нашел. Вот и докажи ей.

—

Да, — пробормотал Павел Александрович. И еще раз повторил — Да… — так и не найдясь, что ответить…

На узком перроне Ленинградского вокзала Зуев сразу потерял своего соседа в толпе. Сам он, не торопясь, пошел к зданию вокзала и на ходу рылся одной рукой в кармане, выискивая монетки и извлекая их на свет божий, — поглядеть: не двушка ли. Он все-таки решил позвонить по тому телефону, что был указан в бумаге. А вдруг кто-нибудь еще сидит там, в конторе? Какой- нибудь дежурный?

В большом зале вокзала, оглядываясь в поисках теле- фона-автомата, Павел Александрович услышал радостный возглас:

—

Эй, земляк!

Он повернулся на крик и увидел своего попутчика в сопровождении тощей молодой женщины и здорового парня с хмурым лицом.

—

А меня вот мои ребята встретили! — радостно доложил он. — Полный ажур!

Зуев улыбнулся ему и подмигнул, подумав: «И голос у него прорезался, у шептуна».

Набрав первый раз номер, Павел Александрович услышал короткие гудки и обрадовался. Никак кто сидит? Но, наверное, набирая номер, он ошибся, потому что потом, сколько ни пробовал звонить, натыкался на равнодушные длинные гудки.

«Ну

и ладно, не больно-то и хотелось», — решил он. И стал искать себе место где-нибудь на скамейке. Оказалось, что дело это совсем не простое и пришлось часа полтора помыкаться по вокзалу, прежде чем удалось втиснуться рядом с двумя женщинами и девочкой- подростком. Прижав свой маленький чемоданчик ногами, он привалился к спинке скамьи, надвинул свою подвыгоревшую кепочку на глаза и задремал. Часа через два его разбудил дежуривший по залу ожидания милиционер. Наверное, милиционеру показался подозрительным человек в помятом простеньком костюме, с потертым чемоданчиком у ног и в кепке, надвинутой на загорелое до черноты лицо. А может быть, он подошел просто так, «для порядка», проверить, что за ночной гость устроился слишком привольно на столичном вокзале.

Когда Павел Александрович, спросонья путаясь в карманах, разыскал наконец паспорт и протянул милиционеру, тот, увидев загорелые, с неотмывающимися следами земли и солярки руки, понял, что потревожил человека зря. Таких рук у вора или жулика не бывает. К тому же милиционер и сам когда-то был крестьянином.

Он все же раскрыл паспорт и спросил строгим голосом:

—

Почему на вокзале ночуем, Павел Александрович?

—

Где ж еще? Приехал на ночь, глядя, а номер тут у вас не приготовили… — ершисто ответил Зуев.

—

Не положено на вокзале, — отдавая ему паспорт, сказал милиционер и, переходя на нормальный человеческий тон, спросил — Ты сам-то откуда?

—

С Ленинградской области.

—

Погостить?

—

Нет. Брат вот умер, так бумажку прислали, чтоб приехал вещи забрать.

—

В больнице умер?

—

Не знаю. Жил он тут. Профессор.

Милиционер посмотрел на Зуева недоверчиво.

—

Чего ж, у него ни жены, ни детей не осталось? — его явно заинтересовал такой оборот дела.

—

Не было детей. А жена и сама год назад умерла.

—

Дождусь утречка — и в контору. К нотариусу. Послушаю, что скажут. Порядков ихних не знаю.

—

Правильно, к нотариусу, — кивнул милиционер. — Они все законы растолкуют. Квартира-то, наверное, еще пустует. Или заселили?

—

Не знаю.

—

Ну бывай, — он кивнул. — Очень-то тут не рассиживай… — И пошел по залу, косолапо загребая правой ногой. Милиционеру очень хотелось узнать подробнее про это профессорское наследство. Да и странным, даже противоестественным казалось, что загорелый простоватый мужичок, «пиджачок», как он теперь называл таких приезжих из деревни, профессорский наследник. У него даже мелькнула мысль, а не разыграл ли его мужик. И может быть, «на фене», на блатном жаргоне, «приехать за наследством» бог знает что обозначает. Но он отогнал такую мысль, вспомнив про натруженные руки приезжего.

…День выдался Зуеву хлопотный и прошел как во сне. Побрившись спозаранок в уборной, он дождался, когда открылась первая столовая, поел и стал звонить. Но дозвонился только около двенадцати. В конторе, которую он с большим трудом отыскал, Павлу Александровичу пришлось разговаривать с разными людьми, заполнять и подписывать какие-то бумаги. Он плохо запомнил и лица людей, и содержание бумаг, которые подписывал. Осталось одно неприятное ощущение от вежливого, хорошо скрытого, но сквозившего в каждой фразе презрительного недоумения.

В конце дня Зуева познакомили с седенькой, тщедушной старушкой, служившей в институте, где служил и Василий, и он, увидев ее доброе, простое лицо, обрадовался, сразу почувствовал, что эта старушка его и поймет, и не будет задавать дурацких вопросов. Что с ней можно будет вести себя запросто, по-свойски. Звали старушку Ольгой Власьевной.

—

Устали, наверное? — спросила Ольга Власьевна, когда они вышли наконец из конторы.

—

Ой не говорите, — чистосердечно признался Зуев. — Голова кругом идет. Чувствую себя полным дураком.

—

И не обедали небось?

—

Позавтракал на вокзале.

Ольга Власьевна посмотрела на свои старенькие часики, улыбнулась.

—

Вы утренним поездом?

—

Вчера приехал.

Ольга Власьевна сокрушенно покачала головой.

—

Давайте, Павел Александрович, миленький, сделаем с вами так — зайдем сейчас в молочную столовую, поедим. Ладушки?

Зуев кивнул.

—

А уж потом я отвезу вас в квартиру Василия Александровича. Ночевать ведь вам больше негде?

—

Негде. Разве ж у вас в гостиницу устроишься?

—

И незачем. Все равно рано или поздно в квартиру нужно ехать.

И оттого что она так сказала, Павел Александрович впервые очень остро, словно кто толкнул его, осознал, что ему придется ехать в пустую квартиру брата. Придется жить там одному, что вся эта поездка за наследством не просто чудное происшествие, чей-то глупый розыгрыш, а поездка в дом к умершему брату. За хлопотами с отпуском, с доставанием билета, за пьяными проводами он еще не осознал до конца, что брата своего Василия он уже больше не увидит. И если раньше каждая поездка в Москву была