и я помахала в ответ. Тележник громко выкрикнул: «Добрый день» — из своего двора. Я улыбнулась ему широкой показной улыбкой, будто кинула фальшивую монету.
За церковью, вдоль улицы стояло длинное приземистое здание, из него явственно слышался гомон детских голосов, повторяющих стишок или разучивающих песню.
Уилл громко свистнул, через несколько минут дверь отворилась и на пороге появился молодой человек, щурившийся от яркого солнца после сумрака класса.
Одет он был очень странно. Весь в зеленом. Мешковатые зеленые бриджи, заправленные в кожаные сапоги, и такая же мешковатая куртка с широким кожаным поясом. Его прямые черные волосы были коротко острижены и расчесаны на прямой пробор, что делало его лицо широким и довольно некрасивым. Но вместе с тем каким-то значительным.
— Это Майкл Фрай, — представил его Уилл. — Это Сара Лейси.
— Привет, сестра, — провозгласил этот человек. — Я не стану обращаться к тебе с титулом, поскольку никогда так не делаю. Я верю, что все люди созданы равными и ко всем надо обращаться одинаково. Ты можешь называть меня Майкл или же звать меня братом.
За шестнадцать лет, проведенных на дорогах, я повидала разных людей. Таких я тоже встречала.
— Привет, Майкл, — ответила я. — Ты здешний учитель?
Он улыбнулся, и его смуглое лицо внезапно просветлело.
— Да, я учитель этих юных граждан, — сказал он. — А по вечерам я читаю или беседую с их родителями. Мы вместе учимся работать по-новому, чтобы стать примером для всей страны.
— О! — только и смогла вымолвить я.
— Майкл приехал к нам три года назад из Уэльса, — объяснил Уилл. В его голосе звучала усмешка, но относилась она явно не к Майклу. — Он много сделал для нашей корпорации и своими занятиями с детьми, и своими советами.
— В них наше будущее, — улыбнулся Майкл. — И они должны быть готовы к нему.
Уилл кивнул.
— Эта школа была основана еще вашей матерью, — продолжал он. — Раньше здесь был амбар для десятины. — Тут он окинул это здание взглядом. — Видите, какое значение она придавала духовной жизни?
— Не вижу, — призналась я.
Майкл расплылся в доброй улыбке.
— В этом амбаре хранил и десятую часть урожая, предназначенную для викария и церкви, — стал объяснять он. — У нас и теперь есть викарий, но он получает лишь незначительную часть из доли сквайра. Мы ничего не платим ему, ведь он не сеет и не пашет.
— Он, наверное, в восторге, — предположила я.
Они оба усмехнулись.
— Да уж, — сказал Уилл. — В большом восторге. Как бы то ни было, сейчас здесь находится школа, а вторая половина здания отдана Майклу и тем детям, у которых нет родителей. В нашей школе три таких ребенка.
Я достаточно много знала о деревенской жизни, чтобы понять, что это значит. Обычно таких детей отправляли в сиротский дом, где они влачили ужасное существование и были даже рады, когда их отдавали на работу.
«Они били меня все время, — рассказывал мне Ри. Я не была очень изнеженной особой, но даже меня удивило, что можно бить просто ни за что. — Каждое утро перед завтраком. За то, что я цыган».
— В доме, — продолжал объяснять Уилл, — живут также старики, которые больше не могут работать. Они прядут шерсть или же занимаются с маленькими детьми, пока их матери в поле. Некоторые из них умеют резать по дереву или разбираются в травах. Мы немного платим им за работу и потом продаем их поделки в Вайдекре.
Тут его внезапно осенило:
— Сара, вы же выросли в цыганском таборе. Вы могли бы показать им, как вырезать эти чудесные деревянные цветы, которые делают цыгане, и затем раскрашивать их?
— Единственный опыт, который я приобрела, — рассмеялась я, — это мошенничество. Вы, наверное, не захотите, чтобы я поделилась им с вашими почтенными старичками?
— Нет уж, спасибо, — улыбнулся в ответ Уилл.
— А здесь располагается школа. — Майкл открыл дверь и пригласил нас войти. — Когда я только приехал сюда, это была обычная школа, в которой детей практически не учили. Лишь некоторые из них могли читать. Девочек здесь готовили в служанки, а мальчиков — в пахари. Теперь здесь все по-другому! — воскликнул он. — Мальчики и девочки у нас учатся вместе. Они знают, как заточить плуг, как подковать лошадь, как приготовить обед. Когда все будут знать такие вещи, рабству бедных придет конец!
— О! — опять сказала я.
Уилл улыбался, глядя на мое изумленное лицо.
— Но я также учу их наукам. Я научу их читать, и все знание мира станет открытым для них. Они научатся писать и смогут общаться с людьми, живущими далеко. Они узнают географию и историю и всё узнают о своей стране. И еще я обучу их французскому, и они смогут общаться со своими братьями и сестрами в славной Французской республике.
— О, — проговорила я, кажется некстати.
— Вы напугаете Сару своим якобинством, — смеясь, сказал Уилл. — Она решит, что вы задумали отрезать ей голову.
Майкл посмотрел на меня и улыбнулся. Улыбка у него была очень добрая, хотя и несколько щербатая, поскольку один из передних зубов отсутствовал. Я увидела, что он моложе, чем кажется. Лицо его не было некрасивым, хотя в нем проглядывало что-то странное. Я догадалась, что его зеленая одежда означает причастность к какому-то обществу.
— Я совсем не собираюсь гильотинировать мою сестру, — просто сказал он. — Когда она была бедной, она вела такую простую жизнь, как и каждый из нас. И я надеюсь, что ты найдешь здесь много знакомого. Тот честный труд, к которому ты привыкла.
Я усмехнулась при мысли о «простой» жизни, которую я вела и которая на самом деле являлась сплошным обманом. А что касается честного труда, то я думаю, что я и одного дня в своей жизни не работала честно, по понятиям Майкла. Но объяснять ему это я не стала.
— Вы, должно быть, не очень довольны, что я вернулась домой? — открыто спросила я.
Майкл опять улыбнулся мне, на этот раз немного застенчиво.
— Да, конечно, — признался он. — Но так как все равно рано или поздно здесь появился бы сквайр, то пусть это лучше будешь ты. Ты жила среди бедных людей и видела их страдания. И ты поведешь нас к лучшей жизни. Я приветствую тебя, сестра.
Я посмотрела на него с подозрением. Я никак не могла понять, то ли он отъявленный бандит, то ли простак.
— Вы хотите зайти к нам, брат? — повернулся он к Уиллу. — Юные граждане будут рады видеть свою новую сестру.
Уилл испытующе глянул на меня.
— Нет. — Он догадался, что, прежде чем встречаться с детьми, я хочу обдумать впечатление, произведенное на меня их странным учителем. — У Сары сегодня много других дел. Передай привет от нее.
— Братский привет, — поправил его Майкл.
— Ага, братский, — хмыкнул Уилл. — И скажи, что она встретится с ними попозже.
Майкл улыбнулся нам обоим и вернулся в школу. Мы подождали, пока за ним закроется дверь, и тут же услышали шум ребячьих голосов, прерываемый громкими расспросами обо мне. Затем мы повернули наших лошадей и поскакали в сторону общественной земли.
— Майкл — наша удачная находка, — сказал Уилл. — На первый взгляд он может показаться странным, но он сделал для нашей корпорации больше, чем кто-либо другой. Он работал чуть ли не в десятке других корпораций и на экспериментальных фермах. Во время революции он жил во Франции. Он состоит во всех существующих легальных обществах, да и, я думаю, в каждом нелегальном. Нам повезло,
