Острие вонзилось человеку глубоко в грудь. Короткий всхлип наряду с хлынувшей потоком
кровью, и его судороги прекратились, а потускневшие глаза уставились безжизненным
взглядом в черный небосвод.
В следующий момент слух людей разорвал крик, по сравнению с которым стоны
умершего товарища показались лепетом младенца. Такой звук, возможно, исторгли горы из
своих недр, или даже боги, умирающие в мучениях, неподдающихся описанию ни на одном
из человеческих языков. В нем Конану послышался предсмертный вой всех когда-либо
встреченных им существ. Хотя мужчины, женщины и дети, а также любые сверх
естественные твари, такие как, например, драконы, вряд ли могли бы воспроизвести
подобные звуки.
Крик продолжался, словно наступал конец света, но Конан был способен видеть лишь
край абсолютного мрака, накрывшего часть неба черным покрывалом. Однако дрожащие
звезды на миг приобрели вид сверкающих драгоценностей, и блеск их усилился перед тем,
как провалиться в ненасытную утробу Ветра Паука.
Тут военный клич достиг ушей варвара, пробившись сквозь чудовищную какофонию и
вызвав настоящий водоворот в его душе.
— Конан! Если убить находящуюся в его власти добычу, то и ветер можно уничтожить!
— Ветер Паука щипнул Лисинку за ногу, но женщина крепко вцепилась за скалу и к тому же
ей помогал один из воинов.
Человек, обхвативший ноги Лисинки, побледнел. Конан, озадаченный услышанным,
повернул к ней украшенное шрамами лицо. Идея убийства Лисинки на мгновение заморозила
не только его руку меча, но и душу. Все же желание победить Ветер Паука привело мускулы
варвара в действие. Вероятно, чудовищу суждено было погибнуть этой ночью вместе с
Лисинкой, если бы не отчаянный поступок мужчины, державшего ее ноги. Он вскочил
настолько резко, что разорвал невидимые оковы и ослабил власть Ветра над женщиной.
Воин прыгнул с вершины скалы, но не рухнул вниз, поскольку Ветер тут же поймал его.
Желая спасти товарища от мук, Лисинка нанесла удар мечом. Он смог напоследок
благодарно улыбнулся ей, прежде чем один из лучников закончил дело, выпустив с
безопасного расстояния стрелу ему в горло.
Человек умер молча. По крайней мере, не издал ни единого звука, доступного для слуха
людей. Зато совсем не такой была гибель Ветра Паука. Казалось, будто это сама смерть
корчиться в немыслимых конвульсиях и ревет от ярости, двигаясь навстречу судьбе, которая
часто доставалась другим.
На людей обрушилась гробовая тишина, став на миг столь же материальной и
подавляющей как ранее вой Ветра Паука. Пожирающая небосвод чернота мгновенно
рассыпалась, будто стеклянный сосуд. Конан даже приготовился услышать звон осколков,
падающих на окрестные скалы.
К его изумлению звезды вернулись на небо, став чуть ли не ярче прежнего.
Окружающее безмолвие нарушил лишь глухой стук упавшего трупа и топот сапог Лисинки,
спешившей преклонить колени перед преданным бойцом, который пожертвовал жизнью ради
нее.
— Ты цела? — спросил киммериец после того, как Лисинка перестала плакать.
60
— Ах, да. Да. Ветер… Это только коснулось меня. Я… Я была просто напугана.
Конан положил руку ей на плечо, думая, что она не откажется от дружеского соучастия
в ее скорби. Женщина не отстранилась, и северянин смог почувствовать дрожь ее тела.
Уважение киммерийца к атаманше значительно возросло. Лисинка сохранила
уверенность, несмотря на страх, который превратил бы в ледяные статуи большинство
остальных, и она не стеснялась открыто демонстрировать свое горе. Это говорило о высоком
