Но после такого падения короткий отдых пошел бы на пользу даже для него.
Он все-таки, сел. Звенящая как гонг боль пронзила все его тело, зато северянину
представилась возможность лучше рассмотреть окружающую обстановку.
Тусклое свечение испускали участки сероватого мха на стенах и выступающих из песка
валунах. Этого было достаточно, чтобы показать основание вертикальной шахты,
исчезающей в темной вышине.
Сознание Конана прояснялось. Кусок плиты, рухнувший под ним в пещере, теперь
лежал поодаль. Насчет глубины шахты не имело смысла даже строить предположения.
Песчаная подушка, поднимающаяся под острым углом, оказалась пригодной, чтобы смягчить
падение человека и оставить его просто оглушенным. Конечно, если ему повезет, и он
удариться только о песок.
Даталусу посчастливилось значительно меньше. Лужа крови вокруг обломка скалы
красноречиво говорила об этом. Еще казалось, что одного удара было недостаточно, и
Смотритель подобно детскому мячику отскочил к другому валуну. Там сейчас он и лежал в
неестественной позе. Судя по тому, как изогнулась его спина, не составляло труда
догадаться, что душа покинула тело. Кровь, смешавшись со мхом, превратилась в жуткую
тягучую пасту.
Чтобы проверить свои силы, Конан встал на ноги. Если удастся сделать шаг, а потом
еще и еще, то он сможет идти, невзирая на сильную боль. Хотя киммериец подозревал, что
потребуется некоторое время прежде, чем он сможет бегать или сражаться.
Добравшись, таким образом, до Даталаса, варвар опустился рядом на колени и призвал
Крома к заслужившему внимание храбрецу, и к возможности воздать достойное отмщение за
его смерть. Киммериец не был религиозным человеком, искушенным в отправлении
ритуалов. В любом случае он не знал, хоронил ли народ Даталаса своих умерших в земле,
предавал огню, или выставлял на обозрение небу чтимых ими мертвецов.
Темное отверстие в стене неподалеку от погибшего источало слабый, мерцающий свет.
Оттуда же доносилось журчание текущей воды. Поскольку наличие в здешних краях
подземных рек было характерным явлением, то Конан не опасался умереть от жажды. Отдых
и вода вернут ему прежнюю форму до того, как его найдет либо друг, либо враг.
Северянин доковылял до своей лежанки, выкопал по-собачьи подобие неглубокой норы
и, повалившись на песок, мгновенно уснул.
* * *
Гролина настолько утомил дневной переход, что его сморил сон, как только он присел
на землю. Барон недолго раздумывал над обязанностью командира осмотреть посты, решив,
что дисциплина в его потрепанном отряде не сильно пострадает за одну ночь. Вместе с тем,
после хорошего отдыха и сна многие проблемы перестают казаться такими уж
неразрешимыми.
Когда Гролин вновь открыл глаза, то поначалу увиденное заставило его укрепиться во
мнении, что он действительно умер и попал в некоторый, особенно неприятный загробный
мир.
Прямо перед ним зияла утроба. Это не была та бестелесная чернота, наблюдаемая им
над цитаделью, но пасть гигантской змеи. Челюсти, казалось, распахнулись от земли до звезд
73
и из них торчали зубы, длиной превосходившие человеческий рост. Над пастью, как два
огромных рубина, горели красные глаза. Однако Гролин с удовольствием бросил бы любой
такой рубин в ближайший костер, пусть тот и стоил бы дороже возможного выкупа за короля.
Барон догадывался, чьих это рук дело. Вместо того чтобы закричать от ужаса, он собрал
волю в кулак и сумел подобрать нужные слова:
