искрились и пульсировали звезды, или что-то подобное маленьким ночным светилам.
«Приблизься», — приказал чародей. — «Смотри в пределы тьмы, где звезды танцуют.
Всматривайся глубоко, и не отводи взгляда, даже если твои чувства будут это подсказывать.
Выполняй!».
Чувства Гролина советовали ему немедленно сбежать отсюда и предложить своим
людям сделать то же самое. Ужасающее зловоние из змеиной пасти было столь
невыносимым, что хотелось заткнуть ее затычкой.
«Знание приведет меня к свободе», — твердо сказал себе Гролин. Повторив это трижды,
он набрался достаточно смелости, чтобы затолкнуть свое лицо в пасть.
После этого звезды исчезли. Чернота начала бледнеть. Потускневшие образы медленно
приобретали серый оттенок…
* * *
События, разворачивающиеся в переполненном дворе, приняли настолько
неожиданный поворот, что подавляющее большинство народу не смогло поначалу осознать
глубину случившегося. И только один человек не впал в ступор, сохранив способность
действовать.
Казалось, гнев не полностью затмил рассудок Kларнидеса. Размеренной, как на марше,
походкой капитан шел на бунтовщиков. Он смотрел поверх голов мужчин, словно
разглядывал что-то видимое лишь ему, и не демонстрировал никаких признаков
беспокойства.
Лисинка заметила, что его костяшки побелели, а на потном лице зажегся яркий
румянец. На ее глазах качества мужчины и воина навсегда покинули скрывающую их
раковину юности. Если б Конан мог видеть, каким воином воспитали Кларнидеса они с
Тармисом Рогом! За это зрелище атаманше было не жалко отдать год или два жизни.
Лучник согнулся в поклоне, затем и вовсе униженно бросился к ногам капитана.
Kларнидес не удостоил его даже взглядом.
Однако Хоркас не испугался. Злобно сверкнув глазами, он выхватил из-за пояса кинжал
свободной рукой, а второй - швырнул факел в открытую дверь склада.
Лисинкa отдала бы еще больше лет своей жизни за возможность подстрелить Хоркаса
прежде, чем тот пустил огонь, и не смотреть, как один человек обрекает всех остальных. Но у
нее не было ничего подходящего, кроме кинжала, не способного преодолеть такое
расстояние. Ее товарищи или лихорадочно искали стрелы, в которых испытывали недостаток,
или опасались попасть в Kларнидеса.
Похоже, капитана все это нисколько не трогало. Kларнидес ступал уверенно, как
леопард на охоте. Он отпихнул скорченного лучника в сторону, другой сам поспешил
убраться с дороги.
Хоркас кружился перед ним, отчаянно размахивая кинжалом, но Kларнидес оставался
недосягаем от его смертоносных ударов. Вооружен капитан был коротким мечом, как
казалось, направленным под неудачным углом для атаки. Тем не менее, он твердо шел к
намеченной цели…
Вдруг Хоркас вскрикнул, выпустил клинок и схватился за руку, зажимая извергающую
кровь рану. Его губы зашевелились. Возможно, мятежник пытался воззвать к милосердию,
когда лезвие Kларнидеса вспороло ему живот, грудь и горло. Три последовательных,
стремительных удара со стороны могли показаться одним непрерывным движением.
Kларнидес обернулся и завопил голосом евнуха, попавшего ногой в медвежий капкан:
— Во имя Mитры! Идите и сбейте огонь, пока пламя не затронуло сосуды с маслом!
Люди гурьбой помчались выполнять приказ, растоптав труп Хоркаса, а также чуть не
87
