- Если так, сударь, - вскричал молодой человек, полагая, что его мистифицировали, как же я смогу занять это место?
- Его создадут нарочно для вас, - ответил граф Рапт, поднимаясь и тем давая понять г-ну Морену, что аудиенция закончена.
Граф произнес последние слова так серьезно, что молодой человек успокоился.
- Будьте уверены, сударь, - сказал он, прижав руку к груди, - в моей личной признательности, а также, что гораздо важнее, в благодарности моего отца.
- Буду рад новой встрече, сударь, - кивнул граф Рапт, в то время как Бордье позвонил.
Вошел лакей. В дверях он почти столкнулся с г-ном Мореном-младшим, который выходил, восклицая:
- Какой великий человек!
- Какой идиот! - заметил граф Раит. - И такой человек, как я, вынужден обхаживать подобных людей!
- Кто следующий, Батист? - спросил секретарь.
- Господин Луи Рено, аптекарь.
Наши читатели, несомненно, помнят славного фармацевта из пригорода Сен-Жак, старательно помогавшего Сальватору и Жану Роберу, когда они пускали кровь Бартелеми Лелонгу (ему угрожал апоплексический удар, после того как Сальватор спустил его с лестницы в ночь с последнего вторника масленицы на первый день поста).
Именно из его двора двое молодых людей услышали нежные аккорды виолончели, которые привели их к нашему другу Жюстену. Мы рано или поздно встретимся с ним в укромном месте, где он прячется вместе с Миной.
- Кто такой господин Луи Рено? - спросил граф Рапт, в то время как слуга пошел за аптекарем.
XXXIII
Вольтерьянец
Секретарь взял досье на г-на Луи Рено и прочел:
'Господин Луи Рено, фармацевт, пригород Сен-Жак, владелец нескольких домов, один из которых расположен по улице Ванно, где он провел личные выборы и где проживают двенадцать подчиняющихся ему избирателей, потомственный буржуа, бывший жирондист, ненавидит самое имя Наполеона, которого зовет не иначе как г-ном де Буонапарте, и не может видеть священников, которых называет собирательным именем 'попы', человек опасный, классический вольтерьянец, подписывающийся на все либеральные публикации, на Вольтера в издании Туке, держит табак в табакерке с Хартией'.
- Какого черта этому-то здесь понадобилось? - спросил граф Рапт.
- Узнать не удалось, - отвечал Бордье, - однако.
- Тсс! Вот он! - шепнул граф.
Аптекарь появился в дверях.
- Входите, входите, господин Рено, - любезно пригласил депутат, видя, что аптекарь робко остановился на пороге.
Господин Рапт подошел к нему, взял его за руку и почти силой заставил войти.
Притянув аптекаря к себе, граф Рапт с чувством пожал ему руку.
- Слишком много чести, сударь, - смущенно пробормотал фармацевт. Правда, много чести!
- Как это - слишком много чести?! Такие порядочные люди, как вы, большая редкость, господин Рено. Очень приятно при встрече пожать им руку. Разве не сказал великий поэт:
Все смертные равны, и вовсе не рожденьем, А добродетелью должны гордиться люди.
Вы знаете этого великого поэта, не правда ли господин Луи Рено?
- Да, ваше сиятельство, это бессмертный Аруэ де Вольтер.
Но в том, что я восхищаюсь господином Аруэ де Вольтером, нет ничего странного. Меня удивляет, откуда меня знаете вы.
- Знаю ли я вас, дорогой господин Рено! - произнес граф Рапт тем же тоном, каким Дон-Жуан говорит: 'Дорогой господин Диманш, знаю ли я вас! Еще бы! И давно!' - Я был очень рад, когда узнал, что вы покидаете улицу Сен-Жак, чтобы быть поближе к нам. Ведь, если не ошибаюсь, вы теперь живете на улице Ванно?
- Да, сударь, - все больше изумляясь, молвил фармацевт.
- Какому обстоятельству я обязан счастьем видеть вас, дорогой господин Рено?
- Я видел ваш циркуляр, ваше сиятельство.
Граф поклонился.
- Да, я его прочел, потом перечитал, - подчеркнул аптекарь последние слова, - и фраза, в которой вы говорите о несправедливостях, совершающихся под покровом религии, вынудила меня, несмотря на мое отвращение, выйти из моей сферы - ведь я философ, ваше сиятельство, - прийти к вам с визитом и представить некоторые факты в поддержку вашего заявления.
- Говорите, дорогой господин Рено, и поверьте, что я буду вам как нельзя более признателен за сведения, которые вы хотите мне сообщить. Ах, дорогой господин Рено, мы живем в печальное время!
- Время лицемерия и ханжества, сударь, - тихо проговорил аптекарь, когда властвуют попы! Вы знаете, что недавно произошло в Сент-Ахеле?
- Да, сударь, да.
- Должностные лица, маршалы у всех на виду участвовали в процессиях со свечами.
- Это прискорбно. Но я полагаю, что вы хотели со мной поговорить не о Сент-Ахеле.
- Нет, сударь, нет.
- Ну что же, поговорим о наших делах. Ведь у нас с вами дела общие, дорогой сосед. Да вы садитесь.
- Никогда, сударь.
- Как это - никогда?
- Просите у меня все, что хотите, ваше сиятельство, только не садиться в вашем присутствии. Я слишком хорошо знаю, чем вам обязан.
- Не стану возражать. Скажите, чему я обязан вашим визитом, но как товарищу, как другу.
- Сударь! Я домовладелец и фармацевт и достойно совмещаю оба эти занятия, о чем вы, похоже, догадываетесь.
- Да, сударь, знаю.
- Я служу аптекарем вот уже тридцать лет.
- Да, понимаю: вы начали с одного, а оно постепенно привело вас к другому.
- От вас ничего не скроешь, сударь. Осмелюсь сказать, что вот уже тридцать лет, хотя мы пережили консулат и империю господина Буонапарте, я не видел ничего подобного.
- Что вы имеете в виду? Вы меня пугаете, дорогой господин Рено!
- Торговля не идет. Я едва зарабатываю на жизнь, сударь.
- Чем объясняется подобный застой, особенно в вашем деле, дорогой господин Рено?
- Это больше не мое дело, ваше сиятельство, и именно это должно вам доказать, насколько я бескорыстен в данном вопросе. Это дело моего племянника: вот уже три месяца, как я передал ему свое предприятие.
- И на хороших условиях, по-родственному?
- Вот именно по-родственному: в рассрочку. И вот, ваше сиятельство, дело моего племянника на время приостановилось. Когда я говорю 'на время', я выражаю скорее надежду, нежели уверенность. Вообразите, сударь, что все стоит на месте.
- Дьявольщина! - смущенно пробормотал будущий депутат - Кто же может препятствовать торговле вашего уважаемого племянника, спрошу я вас, дорогой господин Рено? Его политические воззрения или ваши, может быть, слишком, так сказать, передовые?
- Нисколько, сударь, нисколько. Политические воззрения здесь ни при чем.
- Ах! - воскликнул граф с лукавым видом, придав в то же время своим словам и интонации простонародный характер, что было, надо заметить, не в его привычках; но теперь он счел своим долгом это сделать, чтобы быть ближе к своему клиенту. - Вот ведь есть у нас фармацевты-кадеты...
