- Это признак дурных страстей.
- Так учит Лаватер.
- По этому признаку сразу определишь опасного человека.
- Еще бы!
- Одного взгляда на него довольно, чтобы понять: этот человек исповедует опаснейшие политические взгляды.
- Да, он вольтерьянец.
- Вольтерьянец - все равно что безбожник.
- Он был жирондистом.
- А жирондист - то же, что цареубийца.
- Ясно одно: он не любит священников.
- Кто не любит священников - не любит Бога, а кто не любит Бога - не любит короля, потому что король получает власть по божественному праву.
- Значит, это точно плохой человек.
- Плохой? - переспросил аббат. - Да это революционер!
- Кровопийца! - поддержал художник. - И мечтает он об одном: разрушить общественный порядок.
- Я так и думал, - обронил г-н Рапт. - Он выглядит слишком невозмутимым - жестокий человек!.. Я очень вам благодарен, господа, что вы дали мне знать о таком человеке.
- Не за что, ваше сиятельство, - молвил Ксавье, - это наш долг.
- Долг каждого честного гражданина, - прибавил Сюльпис.
- Если бы вы могли, господа, представить письменные и неоспоримые доказательства вреда, причиненного этим человеком, можно было бы, вероятно, заставить его исчезнуть, отделаться от него тем или иным способом. Вы можете мне дать такие доказательства?
- Нет ничего проще, - ядовито улыбнулся аббат, - к счастью, все доказательства у нас в руках.
- Все! - подтвердил художник.
Аббат вынул из кармана, как сделал перед тем фармацевт, сложенный вчетверо листок и подал его г-ну Рапту со словами:
- Вот петиция, подписанная самыми известными врачами квартала, доказывающая, что этот отравитель торгует лекарствами, приготовленными не по правилам. Некоторые из его лекарств послужили причиной смерти.
- Дьявольщина! Это уже серьезно! - заметил г-н Рапт. - Дайте мне эту петицию, господа, и поверьте, что я сумею найти ей применение.
- Самое меньшее, что можно требовать против такого человека, ваше сиятельство, - камера если не в Рошфоре и Бресте, то хотя бы в Бисетре.
- Ах, господин аббат! Вы подаете пример христианского милосердия! воскликнул граф Рапт. - Вы хотите раскаяния, а не смерти грешника.
- Ваше сиятельство! - с поклоном отвечал аббат. - Уже давно я, опираясь на сведения, добытые с огромным трудом, составил вашу биографию. Я ждал лишь такой встречи, как сегодня, чтобы опубликовать ее. Я объявлю ее в следующем номере 'Горностая'. И прибавлю еще одну черту: любовь к человечеству.
- Ваше сиятельство! - прибавил Ксавье. - Я никогда не забуду этот визит, и когда буду писать Праведника, прошу у вас позволения вспомнить ваше благородное лицо.
Во время этого диалога полковник маневрировал, как опытный стратег, и постепенно оттеснил братьев к двери.
Аббат решился наконец взяться за ручку: не то понял маневр, не то ему больше нечего было просить.
В эту минуту дверь распахнулась, но не по милости аббата, а под внешним давлением, и старая маркиза де Латурнель (ее, надеюсь, не забыли наши читатели, ведь она была связана с графом Раптом не одними родственными узами) устремилась, запыхавшись, в кабинет.
- Слава Богу! - пробормотал г-н Рапт, полагая, что наконец-то вырвался из когтей двух братьев.
XXXV
Глава, в которой открыто говорится, кто причинял беспокойство г-же де Латурнель
На помощь! Умираю! - слабо вскрикнула маркиза и, закатив глаза, упала на руки аббату Букмону. - Ах ты Господи! ГЪспожа маркиза! - обронил тот. Что произошло?
- Как?! Вы знакомы с госпожой маркизой? - изумился граф Рапт, бросившись было на помощь г-же де Латурнель, но замер, видя, что она в руках друга.
Ничто на свете не могло испугать его больше, чем то, что он увидел: маркиза де Латурнель - приятельница такого язвительного человека, как аббат.
Он знал, какой легкомысленной бывала маркиза; случалось, ночью он внезапно просыпался и его бросало в жар при мысли, что его тайны находились в руках женщины, любившей его от всего сердца, но, подобно медведю Лафонтена, способной рано или поздно уничтожить графа, бросив ему в лицо просто так одну из его тайн.
Кроме того, он хорошо знал маркизу: если маркиза была другом двух братьев, она станет поддерживать не его, а церковных крыс.
Его еще больше ошеломило, когда в ответ на вырвавшиеся у него слова: 'Как?! Вы знакомы с госпожой маркизой?' - аббат Букмон сказал, пародируя графа, цитировавшего г-на де СенГерема:
- Я был бы недостоин жить, если бы не знал одну из самых благочестивых дам Парижа!
Граф увидел, что необходимо примириться с этим знакомством, и подошел к маркизе, симулировавшей по привычке в шестьдесят лет один из обмороков, так шедших ей в двадцатилетнем возрасте.
- Что с вами, мадам? - спросил он в свою очередь. - Умоляю, не оставляйте нас в неизвестности.
- Да я просто умираю! - не открывая глаз, отозвалась маркиза.
Такой ответ ничего не значил.
Однако граф Рапт увидел, что все не так страшно, как ему показалось поначалу, и сказал секретарю:
- Надо бы позвать врача, Бордье.
- Не надо! - возразила маркиза, открывая глаза и в ужасе озираясь.
Она увидела аббата.
- А, это вы, господин аббат, - нежнейшим голоском пролепетала старая святоша.
Ее тон заставил графа Рапта вздрогнуть.
- Да, госпожа маркиза, это я, - отозвался довольный аббат. - Имею честь представить вам своего брата, господина Ксавье Букмона.
- Большой художник! - любезно улыбнулась маркиза. - Я от всего сердца рекомендую его нашему будущему депутату.
- Это ни к чему, мадам, - возразил г-н Рапт. - Эти господа, слава Богу, умеют отрекомендоваться сами.
Два брата опустили глаза и смиренно поклонились; они сделали это совершенно одинаково, словно движимые одной пружиной.
- Что с вами случилось, маркиза? - вполголоса спросил г-н Рапт, словно намекая двум посетителям, что, оставаясь дольше, они проявляют нескромность.
Аббат понял его намерение и сделал вид, что уходит.
- Брат мой! - сказал он. - Я начинаю замечать, что мы злоупотребляем временем его сиятельства.
Однако маркиза удержала его за полу редингота.
- Нисколько, господин аббат! - возразила она. - Причина моего страдания - ни для кого не секрет. Кстати, поскольку вы не совсем посторонний человек и знаете обо всем, что со мной происходит, я рада встретить вас здесь.
Будущий депутат помрачнел, зато аббат просиял от радости.
- Что вы хотите сказать, госпожа маркиза? - вскричал он. - Как я, готовый отдать за вас жизнь, могу иметь несчастье быть причастным к вашему страданию?
- Ах, господин аббат! - с отчаянием в голосе вскричала маркиза. - Вы хорошо знаете Толстушку?
