– Желаете поразвлечься? – Вытащив из-под сиденья ранец, Лахлан порылся в нем и швырнул Венеции какой-то пакет: – Поешьте немного. По крайней мере хотя бы на несколько минут оставите меня в покое.
Девушка отбросила обернутый бумагой сверток ему назад.
– Нет уж, благодарю. – Пусть даже не надеется, что ему удастся наслаждаться покоем.
Лахлан сердито прищурился:
– Я понимаю, что это не бог весть какое лакомство, но даже такая утонченная леди, как вы, не должна воротить нос от сандвичей с ростбифом.
В животе у нее заурчало, но она не обратила на это внимания.
– Если вы хотите, чтобы я поела, то остановите карету и дайте настоящей еды.
– Ах, надменной упрямице леди захотелось настоящей еды, всего-то? – Лахлан откинулся на спинку сиденья, развернул пакет, вытащил из него очень аппетитный сандвич и протянул ей. – Мы не станем останавливаться, чтобы поесть в пути, так что выбросите эту блажь из головы. И если вы будете морить себя голодом, то все равно не избавитесь от меня. Поэтому вам лучше перекусить.
– Я не буду есть, пока вы не вернете меня в Эдинбург. – Венеция скрестила на груди руки. – И вам не удастся меня заставить.
Лахлан пристально посмотрел на нее, затем с удовольствием принялся за сандвич.
– Как вам угодно, миледи.
На короткое время в карете воцарилась тишина. Венеция изо всех сил старалась не замечать соблазнительного запаха жареного мяса. Неужели к нему примешивался тонкий аромат горчицы?
– Наверное, мне действительно не следует вас кормить, – в конце концов сказал похититель.
Девушка промолчала.
– Чем больше вы ослабеете от голода, тем меньше доставите мне хлопот.
Она пронзила его испепеляющим взглядом.
– Когда вы станете слишком слабой; чтобы убежать или бороться, я смогу…
– Дайте мне сандвич, черт вас возьми! – Пусть такая скотина, как он, назовет ее обманщицей. Она должна есть, чтобы добиться своей цели.
С торжеством во взгляде Лахлан протянул ей второй сверток, затем снова порылся в ранце.
– Здесь еще есть и яблоки!
Девушка сняла перчатки, развернула сверток, затем постелила на колени бумагу, используя ее вместо тарелки. Лахлан перестал копаться в ранце и с удивлением наблюдал, как методично она разрывает сандвич на маленькие кусочки.
– Что вы делаете?
– Ем сандвич.
– Нет, ничего подобного. Вы его препарируете.
Венеция сунула кусочек себе в рот, долго жевала и лишь затем проглотила.
– Вот каким образом я обычно ем сандвич, сэр.
– Но почему?
Привычка. В детстве мама учила ее есть таким способом, потому что она всегда с жадностью набрасывалась на еду. Но зачем сообщать ему такие подробности, если есть возможность просто позлить его?
– Так принято есть у цивилизованных людей. Но таким, как вы, этого не понять.
Ей пришлось подавить усмешку, когда он сердито нахмурился.
– Если вы не заметили, вас увозят насильно. Так что не стоит беспокоиться об условностях.
– Хорошие манеры всегда уместны. Истинное суждение о леди можно составить по ее поведению в наиболее трудные моменты жизни. – Когда он насмешливо фыркнул, девушка добавила: – Полагаю, в армии вас учили чему-то подобному, например, подчиняться дисциплине. Хотя вы явно пренебрегали этими правилами в последние годы.
– Ах да, дисциплина, – сказал он с заметным сарказмом. – Английское слово для обозначения «стой и погибни, если мы так прикажем».
Она посмотрела на него с неодобрением:
– Разве не так поступают все солдаты?
– Солдаты сражаются. Но когда уже нет возможности сражаться, а ваш командир… – Лахлан выругался. – Вам этого не понять.
– Я могу попытаться, – возразила она.
Он откинулся назад и сменил тему разговора.
– Значит, этому вас учили в вашем распрекрасном пансионе, не так ли? – Он указал на ее самодельную тарелку. – Как благонравной английской леди подобает есть сандвич?
Вздохнув, она взяла следующий кусочек.
