должен. Как я смею просить тебя об этом? Мне нечего тебе предложить. От меня осталась только оболочка.
— Очень крепкая оболочка, — возразила Николь, выдержав его взгляд. — Как раковина громадного моллюска.
Он невесело засмеялся:
— Ты не знаешь, чего лишаешься…
— Я отлично вижу то, что есть в наличии.
— Проклятие, я не шучу! Ты заслуживаешь лучшей судьбы, чем я. Ты заслуживаешь…
— Уоллингфорда?
— Если он может танцевать с тобой, ездить с тобой на лошади и совершать прогулки, то — да!
— Я целовалась с Уоллингфордом, — задумчиво сказала Николь.
— Ты думаешь, я не знаю об этом? — сердито спросил Брайан.
— Но при этом у меня не появилось даже намека на желание пойти дальше. В то время как с тобой… Но я должна сказать, что не захотела бы тебя, если бы ты не захотел меня.
Брайан внезапно рассмеялся, затем привлек ее к себе и впился ртом в ее губы. Оторвавшись от нее, он сказал:
— Сдаюсь, мисс Хейнесуорт, сдаюсь окончательно. Ибо я в самом деле хочу тебя. Как никогда еще никого не хотел. — Он покрыл поцелуями ей щеки, шею, глаза, а затем уложил ее на себя. От соприкосновения обнаженных тел Николь почувствовала сладостный озноб во всем теле. Его твердый ствол расположился наготове между ее чуть раздвинутых бедер. Брайан стал легонько гладить ладонью ей поясницу и ягодицы. — Какой у тебя рост? — неожиданно спросил он.
— Не знаю. Мать перестала измерять меня после одиннадцати лет.
— Сейчас измерю. — Он сдвинул ее пониже, пока не соприкоснулись большие пальцы на их ногах. Ее макушка доходила ему до рта. — Чуть меньше шести футов. Идеальный рост.
— Для чего? — удивленно спросила Николь.
— А вот для этого. — Он легко поднял ее на руках и вернул на прежнее место. Затем ввел свой огромный ствол на всю длину ее лона и сделал это с таким сладострастным стоном, что Николь даже не поняла, когда лишилась девственности.
Ощущение было ошеломляющим — так рука входит в перчатку, корень внедряется в землю, гора вонзается в небо. Николь облизала внезапно пересохшие губы. Брайан заметил это и услужливо смочил их своим языком. Он расположил свои колени таким образом, чтобы она могла раздвинуть ноги и оседлать его.
— О Боже! — прошептал он. — Николь, Николь!..
Он начал двигаться — сначала медленно, осторожно. Его бедра толкались о бедра Николь и отходили. Одновременно он жадно целовал ее в губы. Николь повторяла его движения, упираясь коленями в диван, когда он уходил от нее, и опускаясь, когда он толкался ей навстречу, все более самозабвенно отдаваясь этому удивительному сладостному танцу. Ее груди ударялись о его грудь и снова взлетали вверх. Он поймал ртом ее сосок и сжал его губами с такой силой, что Николь вскрикнула. Его мужское естество было стремительной боевой саблей, а ее лоно — идеальными, плотно обхватывающими ножнами. Он ласкал округлые ягодицы Николь, прижимая ее к себе, все глубже входя в тесное лоно и ускоряя движения до тех пор, пока…
Николь закричала, и Брайан деликатно зажал ей рот. Настоящее пламя бушевало в нижней части ее живота. Она резко опустилась вниз, и мужское естество вошло в нее до самого основания.
— О- о! — прорвался ее крик.
Она плотно сжала колени вокруг его талии. Пламя и слепящий свет соединились в яркую вспышку. Она открыла глаза и увидела, что в глазах Брайана отражается та же страсть, которая клокочет в ней, заполняет собой всю эту унылую комнату, убогую гостиницу, весь Кент, да что там — весь мир и Вселенную. Затем волны пламени стали постепенно гаснуть. Николь обессиленно уронила голову на грудь Брайану.
Она лежала, не в силах пошевелиться. Она и не подозревала, что ее тело способно на подобную страсть.
Что-то коснулось ее виска. Господи, да это клоп! Николь приподнялась на локте, брезгливо отряхивая волосы, и вдруг увидела выражение лица Брайана, блеск слезинок в его голубых глазах и еще одну слезинку на щеке.
— Ах, лорд Бору, — прошептала она. — Пожалуйста, не надо плакать.
— Я никогда… не плачу, — запинаясь, сказал он. — Великие герои не плачут.
Нагнувшись, Николь слизнула соленую капельку.
— Не делай этого, или ты превратишь меня в желе. Впрочем, ты это уже сделала. — Он поднялся и сел на диване, притянув Николь к себе. — И ради Бога, не называй меня лордом Бору.
— Брайан, — поправилась она.
Он поцеловал ее и сказал:
— Такого со мной не случалось ни разу.
— Лгунишка! — не поверила Николь. — Сколько у тебя было женщин?
— Много, но лишь одна достойная партнерша. — Он потрепал ее по щеке. — Все остальное было лишь подготовкой для этого поединка.
— Ты всегда найдешь что сказать.
— Найду, — охотно согласился Брайан. — А ты — грудной младенец. Что ты знаешь о страсти?
— Я знаю, что я чувствую, — ответила Николь.
— И что же ты чувствовала?
Она покачала головой:
— Это невозможно описать.
— У меня точно такие же ощущения.
— Но ведь… — начала было Николь.
— М-м-м? — Он ткнулся носом в ее плечо. Она затаила дыхание, вспомнив о недавних сладостных ощущениях.
— Но ведь все женщины практически одинаковы, — закончила она.
Он поднял голову, встретившись с ее полным сомнений взглядом.
— Они были одинаковы лишь до этого момента, — сказал Брайан и наклонился к ее соску.
Глава 18
— Я в самом деле должна идти.
Николь дремала на груди Брайана, наслаждаясь удивительными ощущениями, которые испытывала от соприкосновения их обнаженных тел.
Последние гуляки расходились по домам, громко прощаясь друг с другом. Над окном поднялась яркая луна, свет которой пробивался даже сквозь шторы. Одному Богу было известно, куда подевалась мадам и что она могла обо всем происшедшем думать.
— Я в самом деле должна идти, — снова повторила Николь и потянулась за одеждой.
— Не уходи, — пробормотал Брайан у нее над ухом. — Останься.
— Я не могу, ведь скоро полночь. Не могу себе даже представить, о чем думала мадам, оставив нас наедине на такое длительное время.
— Кристиан знает, что делает. — Он поцеловал ее в шею и стал поглаживать девичьи груди длинными и удивительно нежными пальцами.
Николь отпрянула от него.
— Уж не думаешь ли ты…
— У нее были свои планы восстановления моей былой славы. Должно быть, это его составная часть.
— Ты так говоришь, будто она сводня! А я — вульгарная уличная девка! — возмутилась она.
— Да ничего подобного! — сонным голосом запротестовал Брайан. — Оставайся со мной, поспи рядом.
Однако ревнивая мысль о том, что эти двое могли значить друг для друга, когда жили в Париже, засела в ее голове, и Николь отвернулась от Брайана. Она чувствовала, что он не из тех людей, которые благожелательно относятся к расспросам. Тем не менее, поскольку между ними
— Брайан! — окликнула она его.
— М-м-м? — Он подвинулся к ней поближе и прижался к ее спине. В наступившей тишине Николь слышала, как бьется его сердце.
Разве важно, что было когда-то между ним и мадам? Ведь сейчас он не с мадам, а с ней. Он сказал, что она самая лучшая любовница из числа тех, кого он имел. Ей требовалось время, чтобы все это осмыслить, а у нее не было ни того, ни другого: хотя он и дремал, Николь чувствовала, как у нее за спиной твердеет мужское естество.
Брайан это тоже почувствовал и слегка отодвинулся, чтобы его желание не было столь очевидным.
— Должно быть, у тебя все болит внутри, но я не в силах совладать с собой.
У Николь действительно все болело, хотя боль была приятной. Николь завела руку назад, нащупала жесткие завитки между его бедер.
— Я думал, что ты уходишь.
— Я и в самом деле ухожу, — сказала она таким подавленным тоном, что Брайан засмеялся.
— Я вот что предлагаю. Я отвезу тебя на рассвете как раз к занятиям фехтованием.
— Кэтрин, Гвен и Бесс…
— Спят сейчас мертвым сном, — пробормотал Брайан у нее над ухом и лизнул языком мочку.
— У меня нет с собой доспехов, нет маски.
— У меня есть запасные.
— Нет рапиры…
— У тебя есть сабля, — напомнил он. — Моя.
— Я не могу принять твою саблю.
— Ты уже приняла ее. — Николь захихикала, когда он прижал свой твердый ствол к ее ягодицам.
— Ты ведь понимаешь, что я имею в виду.
— Это был всего лишь символ. Символ того, что я мечтал с тобой сделать. Ах, Николь. — Головка его ствола толкалась сзади в поисках ножен. Когда поиски увенчались успехом, ощущение оказалось совершенно иным, хотя и не менее ошеломляющим. Брайан накрыл ее груди своими огромными ладонями и стал нежно пощипывать соски. Николь счастливо вздохнула и отдалась новому шквалу сладострастия. Когда буря ощущений миновала, Брайан несколько раз нежно поцеловал ее в щеку и крепко заснул.
Николь лежала, ощущая тяжесть его бедра, наблюдая, как луна за окном медленно плывет по небу. Уйти сейчас было невозможно; Брайан мог подумать, что она сожалеет о случившемся. А она никаких сожалений не испытывала, несмотря на все возможные последствия, ибо она любила его. «Как давно я люблю его? — спрашивала себя Николь. — Все это время?» Безвкусная убогая комната, которая произвела на нее столь гнетущее впечатление поначалу, обрела сейчас какой-то волшебный блеск; луна озарила мебель серебристым призрачным светом, и Николь показалось, что она находится в роскошном будуаре.
Ее практичный ум попытался обозначить все препятствия, которые стоят на их пути. Его
