заботилась такая женщина. От этой мысли Стилу стало неуютно, ведь сам он был лишен такой заботы.
Стил нахмурился. Ему никто не нужен. Привязанность означает уязвимость, а этого он как раз избегал всеми средствами.
Их обогнали две нарядные дамы, поглощенные разговором. Высокая сказала:
– И он еще смеет жаловаться на цену! Как будто не он по первому моему требованию согласился позвать гостей!
Та, что пониже, выкатила глаза.
– Только не говори, что он пустил в ход их старинную отговорку: «Если бы я знал, сколько это будет стоить!»
– Вот именно! Пустил! А когда я ему объяснила – причем с величайшим терпением, – что женщина не может жить без предметов первой необходимости…
– Конечно! – Маленькая дама взмахнула веером, как мечом. – Нельзя выглядеть бедной.
– Так вот, он начал спрашивать, что я считаю предметами первой необходимости!
Их разговор напомнил Стилу, что любая дама, которая войдет в его в дом в качестве жены, перевернет все с ног на голову. От этой мысли даже во рту стало кисло.
Стил заметил веселые искры в глазах мисс Уэст, слушавшей разговор, и подумал, что она тоже изменила ритм его жизни, но так, что он, кажется, нисколько не возражает. У Стила нашелся ответ: мисс Уэст – обслуживающий персонал. Леди, которая станет хозяйкой, будет вести себя куда более смело и разрушительно.
– Уж эти мужья! Просто удивительно, как вообще мы их терпим! – Разобиженные дамы удалились.
Вдруг Стил заметил, что мисс Уэст проявляет признаки беспокойства: она нервно потирала руки, хмурилась, открывала рот, собираясь что-то сказать, и снова закрывала, как будто боялась того, что скажет, и как это будет воспринято.
Стил терпеть не мог, когда она вела себя так, как будто предчувствовала, что получит отказ. Интересно, мисс Уэст всегда была такой или ее напугал инцидент с Финеасом Бернуиком? В нем вспыхнула злость. Как мог мужчина воспользоваться наивностью такой цельной девушки! В нем опять зажглось любопытство. Может, она хочет обсудить с ним, что тогда произошло?
– Мы говорили о сожалениях, – подсказал он, надеясь, что она откроется ему. – И что у нас у всех есть о чем сожалеть.
Облизнув губы, гувернантка решилась:
– Да, ну, иногда… случается… что-то такое, чего не ожидаешь. – Абигайль с трудом подбирала слова. – И то, как на это реагируешь…
– Понимаешь только после того, как все случится? – закончил Стил за нее. Ему это было знакомо больше, чем она могла себе представить.
– В общем… да.
Вглядываясь в красивое лицо идущего рядом мужчины, Абигайль думала, каким сложным человеком оказался ее наниматель. Он заработал свое имя, трудился над обеспечением защиты Сету и Феликсу, но была в нем некая суровость, жесткость, заставлявшая ее вспоминать о молоте закона.
Вот ведь как бывает: стоит ей решить, что он холодный и непроницаемый, надменный адвокат до мозга костей, – как он скажет что-то такое, что открывает его совсем с другой стороны, скрытой от посторонних. В нем была некая углубленность, которую Абигайль находила чарующей.
– Полагаю, все мы люди, все человеки, и иногда нас… заносит.
Да, уж ее-то прошлой ночью точно занесло.
– В таком случае я больше других человек, – пробормотала она.
– О, пожалуйста, не будьте слишком самокритичны. Вы даже не представляете, на какие безрассудства способен я. – Они обменялись смущенными улыбками.
У Абигайль растаяло сердце. Это ее насторожило: у нее не было такого чувства родства ни к кому, кроме брата.
Глядя в сторону, Стил сказал:
– По моему опыту, мир – безжалостная штука.
– По моему тоже, – согласилась Абигайль, и тепло взаимопонимания накрыло ее, как одеялом.
– Может, нам следует простить друг друга? – предложил он.
– Но мы не сделали друг другу зла, – сказала мисс Уэст и пошутила: – Или вы хотите в чем-то признаться?
У него приподнялись губы. Удивительные угольно-черные глаза потеплели, от них разбежались морщинки. Когда Стил так безоружно улыбался, он был ужасно мил. Абигайль чувствовала, что он – как закрытая книга, мало кому позволено в нее заглядывать, но она получила редкую возможность мельком взглянуть и теперь хотела раскрыть ее всю.
– Признание? От заместителя генерального прокурора? Вы пишете заметки в газету?
Она отвернулась.
– Я пошутила. Не надо ничего мне рассказывать.
– Но я бы хотел.
Абигайль встретилась с ним глазами, и у нее перехватило дыхание. В его глазах пылал огонь, она
