пользы. Ты же знаешь, каким упрямым может быть наш кузен. Он десять лет считал Дункана виновным. Чтобы убедить его в обратном, потребуется нечто большее чем карта и вот это не вполне понятное письмо.
Дункан почувствовал, что сестра начинает раздражаться.
– Но мы не должны сидеть сложа руки! – В ее голосе звучала нотка отчаяния. Лиззи повернулась к Дункану – Если ты не найдешь доказательств своей невиновности до того, как солдаты Арчи тебя поймают…
– Не волнуйся, Лиззи. Я не собираюсь облегчать им задачу.
Муж накрыл своей ладонью руку Лиззи.
– Вот видишь, твой брат прекрасно может о себе позаботиться. Если потребуется, он может укрыться в горах. Ты ему не поможешь тем, что будешь переживать.
Лиззи кивнула и сделала глубокий вдох.
– Прости. Ты прав. Нужно сосредоточиться на поисках доказательств, которые смогут убедить нашего кузена. А те, кто ночевал с тобой в шатре в ночь перед сражением? У кого могло быть желание навредить тебе или Кэмпбеллам?
– И к кому мой отец мог обратиться с таким предложением?
Удивленный этим замечанием, Дункан повернулся и посмотрел на Джинни. И не он один. Джинни внезапно обнаружила себя в центре внимания, и щеки ее вспыхнули.
Но она права. Грант должен был точно знать, что человек, которого он попросит украсть карту, это сделает.
– Кто был той ночью в шатре? – спросил Патрик. Дункан повторил имена, которые уже называл Джейми, но едва он дошел до Колина, Патрик и Кейтрина отреагировали мгновенно. Оба застыли, только Кейтрина мучительно покраснела, а у Макгрегора сделалось ледяное, убийственное лицо. Зная о роли Колина в трагедии этих двоих, Дункан прекрасно их понимал.
Лиззи побледнела и положила ладонь на руку мужа, молчаливо утешая его. Макгрегор немного успокоился, но глаза его пылали ненавистью.
– Если там был Охинбрек, – сказал он, – можешь не сомневаться, что он имеет к этому прямое отношение.
Кейтрина встрепенулась, словно хотела подтвердить его слова, однако вовремя прикусила язычок.
– Джейми рассказал мне, что произошло, – обратился Дункан к ним обоим.
– Колин? А он здесь при чем? – спросила удивленная Джинни.
Дункан покачал головой и пробормотал, что все объяснит позднее, а потом сказал Патрику:
– Я знаю, что у тебя есть основания не доверять моему брату, но там ночевали и другие…
– У Охинбрека была своя корысть, – процедил Патрик сквозь стиснутые зубы.
Дункан посмотрел на Джейми и Элизабет. Оба чувствовали себя так же неуютно, как и он. Никому из них не хотелось думать, что Колин мог сделать это.
– Я не был для него угрозой, – пожал плечами Дункан. – У Колина было все, чего он только мог пожелать. Если кому и следовало завидовать, так это мне. Я родился первым, но я не наследник. – Он взглянул на Джинни, и горло внезапно перехватило от нахлынувших воспоминаний. Дункан хрипло продолжил: – Именно его обручили с женщиной, на которой я хотел жениться. – Он снова повернулся к остальным и криво усмехнулся. – Впрочем, я его за это не виню. Никто ничего не знал. – Заметив, как нахмурилась Лиззи, Дункан поправился: – Кроме Лиззи и моего отца. Я рассказал им, вернувшись домой.
Лиззи поморщилась:
– Колин знал.
– После того, как я бежал, – сказал Дункан. Лиззи покачала головой:
– Нет, он узнал об этом раньше. Когда Джинни… простите, леди Гордон приехала в Каслсуин, чтобы найти тебя, Колин пришел в бешенство. Он сказал, что тебе следовало порвать с ней после его помолвки. Что ты болван, если надеялся, что сможешь на ней когда-нибудь жениться.
Дункан не знал, что сказать. Неужели его брат нарочно задумал свое обручение с Джинни, лишь бы сделать ему гадость? Или же он, как и Дункан, просто полюбил ее? Если учесть последнее предложение Колина о помолвке с Джинни, стоило склониться к версии о любви.
Видимо, Джейми пришел к тому же заключению.
– Поступки Колина достойны осуждения, но он всегда был верным клану и нашему кузену. Трудно поверить, что человек из ревности пошел на предательство: В том сражении погиб наш отец.
– Но если он не знал, что задумал мой отец? – предположила Джинни.
– А она права, – согласилась Лиззи. – Мы все время исходим из того, что взявший карту сговорился с Грантом предать Кэмпбеллов. А если он просто хотел подорвать доверие к тебе? Что, если переход Гранта на сторону врага оказался для него таким же сюрпризом, как и для всех остальных?
Джинни попыталась вырвать руку, но Дункан держал ее крепко. Поступок ее отца был неожиданным не для всех, и уж, во всяком случае, не для нее самой, но Дункан понял, что больше не хочет винить Джинни за то, что она ему ничего не рассказала. Он тогда слишком разозлился, чтобы понять, в каком сложном положении оказалась его любимая. Ей пришлось выбирать между ним и отцом. Никого нельзя ставить перед таким выбором. Она сделала то, что смогла. Причем очень сильно рисковала.
Подумав, Лиззи добавила:
– А золото подсунули потом, чтобы скрыть свою вину. Да, это возможно. И достаточно опрометчиво, как раз и духе Колина.
Но Дункан все еще не был убежден.
Чего-то недоставало – кусочка мозаики, чтобы все встало на свои места.
В любом случае пока они могли только гадать, а этого точно недостаточно, чтобы спасти его от палача.
– А где сейчас Колин? – спросил Дункан у Лиззи. Вместо нее ответил муж:
– Если у него хватает мозгов, то где-нибудь за сотню миль от Нилла Ламонта.
Лиззи сердито посмотрела на него и повернулась к Дункану.
– Последнее, что я о нем слышала – он вернулся в Данун.
Черт!..
– Что такое? – спросила Лиззи, увидев, как изменилось его лицо.
– Именно туда я отправил тебе письмо – то самое, что перехватил некто, пославший войско в Инвернесс дожидающийся моего человека.
Джинни лежала в своей постели на боку и смотрела, как моргает свеча, оплывая и превращаясь в лужицу тягучего воска. Она вслушивалась в звуки ночи, но безмолвная тьма окружала ее, как в гробнице. По панелям стен скользили, тени, но их отбрасывали спинка кровати и шкаф, а не человек. Ей было не до сна. После тревожного совещания в покоях лэрда обед прошел очень безрадостно. Сразу после него Дункан с братом куда-то исчезли, а когда он появился к ужину, то с Джинни почти не разговаривал.
Может, она опять ошиблась? Когда он пригласил ее в покои лэрда вместе со своей семьей, а потом заявил, что она невиновна в краже карты, Джинни подумала…
Она вздрогнула. Хотя она и прислушивалась изо всех сил, звук открывшейся и закрывшейся двери заставил сердце подскочить, а тревога вспыхнула опять.
Джинни села, невольно подтянув простыню к горлу. Дыхание перехватило.
Было темно, но Джинни не требовался свет, чтобы узнать Дункана. Он пришел.
Он стоял молча, угрожающе, нависая во тьме, как лев, готовый к прыжку. Его могучее тело излучало напряжение, мышцы бугрились; Он сменил боевое снаряжение на простую рубашку и плед горца, но этот наряд только подчеркивал его властность. Делал его устрашающим.
– Скажи, чтобы я ушел, Джинни. – Хриплый голос замораживал ее. И снова нахлынули воспоминания. Он уже приходил к ней так. Много лет назад.
Джинни задрожала. Не от страха, от предвкушения. Тело ее запылало, кожу начало покалывать, соски напряглись, и даже волоски на руках встали дыбом. Но сильнее всего затрепетало нежное местечко между ног. Тяжелое тепло желания заливало ее тело. Оно зародилось в глубине разбитого сердца и с годами стало еще сильнее.
Джинни не могла велеть ему уйти, как не могла приказать сердцу не биться. Она хотела его с первой минуты, как увидела в юные годы, и с того самого момента, как нога Дункана вновь ступила на землю Шотландии. И Джинни больше не хотела противиться.
– Скажи, – повторил он. Голос звучал так сердито… так скованно… так жестко.
Она покачала головой. Сердце отчаянно колотилось.
– Нет. Я не хочу, чтобы ты уходил.
Дункан в несколько шагов пересек разделявшее их расстояние. Он остановился у кровати и посмотрел вниз, на Джинни. В свете свечи она хорошо видела, как неукротимость его желания отражалась на его лице. Ее пронзил трепет предвкушения. Он великолепен и принадлежит только ей.
Джинни подумала, что он сорвет с нее одеяло, сдернет ее с постели и изнасилует до бесчувствия. Она видела, что ему этого хочется, но он опустил руки по бокам и стиснул кулаки. Самообладание ему не отказывало.
Пронзительный взгляд синих глаз пробуравил ее насквозь.
– Ты понимаешь, что говоришь, Джинни?
Она кивнула, широко распахнув глаза. Да, понимает, ее это ужасало, но она точно знала, что делает. Он ей поверил, и она тоже хотела довериться ему.
Простыня соскользнула вниз. Взгляд Дункана загорелся, задержавшись на бугорках сосков, хорошо видных сквозь тонкую ткань сорочки. Джинни вспомнила его губы на своем теле, и ее словно обдало горячей волной.
– Господь свидетель, я хочу твоего тела, но этого недостаточно. Я хочу тебя всю. Можешь ты вернуть мне свое доверие и простить за то, что я когда-то отказал тебе в нем? Дункан замолчал. В его глазах плескались боль и раскаяние. – Господи, Джинни, сможешь ли ты когда-нибудь простить меня за то, что я тебя бросил?
Голос его звучал глухо от переполнявших Дункана чувств, и Джинни отбросила последние сомнения. Он любил ее – и тогда, и сейчас. Они оба наделали ошибок и заплатили за них, каждый по своему. Но Дункан предлагал ей то, о чем она даже подумать боялась: возможность попытаться все начать сначала.
Джинни помнила одиночество, пустоту и тоску, терзавшие ее все эти долгие
