он мог оставаться на улице.
Ее впервые пригласили на собрание, и она не могла упустить предоставленного шанса. Ей нужно разобраться, какую роль играл Сэм Адамс во всех этих событиях, а с Макинтошем она просто собиралась свести счеты. Он ей задолжал.
Пилгрим приветствовал ее веселой улыбкой, остальные, те, кто помоложе, подняли в знак приветствия кружки, и Эвелин устроилась на скамейке возле очага. Но как только в таверне появился внушительного вида англичанин, улыбки исчезли. На наследника графского титула патриоты посматривали подозрительно. Стало тихо, только потрескивало масло в светильниках.
— Мисс Веллингтон, вы не говорили, что приведете постороннего. — Сэм Адамс сел на свое место и принялся дрожащими пальцами набивать трубку. Он волновался.
— А разве это не открытая дискуссия? Не настало ли время выслушать все ваши жалобы тому, кто имеет возможность хоть как-то повлиять на события?
Алекс переводил взгляд со стройной фигурки у очага на плохо одетого седого человека за столом. Теперь он точно знал, что чертовка опять собирается втянуть его в неприятности. Он еще не понимал причины, но предчувствие беды охватило его. Опершись руками о спинку стула, он стал слушать, что скажет старик.
— Только не заклятому тори, мисс Веллингтон! Вся беда женщин в том, что они думают не головой. Вы ничего не понимаете в политике! — Он бросил угрожающий взгляд на Алекса. — Мистер Хэмптон, приношу вам свои извинения за ошибку этой дамы. Думаю, наша компания вам не подходит.
Старикан знал, как его зовут. Это интересно. Судя по напряженным лицам за столом, другие позволяли этому человеку решать за всех. Алекс не любил диктаторов и начал подозревать, что у Эвелин были причины привести его сюда, где его совсем не ждали. Он развернул стул и сел на него.
— Напротив, очень рад встретиться с друзьями своей невесты, в особенности, если они поведают мне, кто и почему разграбил ее склады.
Догадка была бредовая, но по испугу, мелькнувшему на нескольких лицах, он понял, что попал в точку. Он махнул рукой, чтобы ему принесли пива.
— Этого больше не случится, уверяю вас, мистер Хэмптон. Веллингтоны уважаемое семейство. Произошла ошибка, которая свойственна человеческой натуре.
Алекс бросил быстрый взгляд на Эвелин. Старик явно намекал, что беспорядками кто-то управлял. Эвелин не выразила никакого удивления. Хэмптон сделал большой глоток из своей кружки, пока обдумывал ответ.
— Да, читать проповеди женщинам и детям — это не одно и то же, что управлять пьяной толпой. Миссис Аптон и ее дочь едва успели скрыться от погромщиков. Вы и дальше собираетесь добиваться своих целей такими же средствами?
Адамс промолчал, и в разговор вмешался один из молодых людей:
— Мы пробовали другие средства, мистер Хэмптон. Разве Эвелин вам не говорила? Представители всех колоний послали официальные письма протеста. Губернатор и военный комендант тоже сообщали по своим каналам. Но никто нас не слушает. А когда слова не действуют, что остается? Парламент надо заставить понять, что все население против удавки, которую хотят надеть ему на шею! Мы никогда не согласимся с тиранией!
Эвелин наблюдала, как выражение интереса на лице Апекса сменялось презрительной насмешкой. Она понятия не имела, что за жизнь вел Алекс в Англии, но сомневалась, что он участвовал в политических дискуссиях. По своей природе он не создан для политической борьбы. Даже если бы обо всем том, что делается в Новом Свете, она рассказала бы ему сама, он вряд ли что-либо понял, а если бы и понял, то истолковал по-своему. Что он и сделал — схватил ее за руку и вывел из таверны.
— Я не думал, что ты примкнула к бунтовщикам! Они разграбили полгорода! Подобным личностям не место в цивилизованном обществе!
Он держал ее так крепко, что она не помышляла вырваться и только приноравливалась к его широким шагам.
— Что значит «подобным личностям»? Это друзья моего отца, мои друзья. Они уважаемые, люди в городе. Можно подумать, ваши друзья лучше!
С тех пор как Алекс несколько лет назад бросил пьянствовать, играть в карты и занялся торговлей, у него почти не осталось друзей. Назвать другом Эвелин, одетую в бриджи, у него не хватало смелости — Алекс отнюдь не разделял «прогрессивных» идей вигов. Всю жизнь он использовал женщин только для единственной цели, и слово «друг» как-то не вязалось с ними в сознании.
— Может, они и были собутыльниками вашего отца, но вам они вовсе не друзья, если хотят вовлечь в противозаконную деятельность. Вам лучше держаться от них подальше.
Эвелин с удивлением посмотрела на вещавшего покровительственным тоном Алекса. И как ей в голову пришло, что он способен что-то понять?
— Тогда, может быть, вам лучше держаться подальше от меня? Я не ребенок и не глупее вас. И не смейте меня учить!
Когда женщина злилась, это Алекс понимал. Тогда с ней было легче. Легче расстаться. Но именно с Эвелин он почему-то был терпелив. Он поднял ее на руки и крепко поцеловал. От неожиданности у нее перехватило дыхание, а в следующее мгновение она ударила его кулачками по груди. Впрочем, совершенно бесполезно, ибо Алекс сжимал ее все сильнее и сильнее. Потом он поставил ее на землю, перехватил ее кулачки и, хотя она изо всех сил упиралась в грудь, поцеловал так, как ее ни разу в жизни никто не целовал. Она почти сдалась, оцепенев на мгновение от чувства, которое охватило ее. Его язык нашел брешь в ее защите, и она окончательно растворилась в этом чувстве, которое до сих пор ей было неведомо. Сладко-долгий поцелуй. Вместе с ним уходили ее последние силы. Еще мгновение, и она готова была потерять контроль над собой. И вдруг он у нее спросил:
— Что же вы плачете, мой маленький тиран? Я не хочу вам сделать ничего плохого…
В голосе послышалось раскаяние, несвойственное Алексу. Эвелин вдруг теснее прижалась головой к его груди, словно стремясь сохранить ощущение близости. Алекс уже не боялся, что она вырвется, бережно поддерживал ее, а она хотела только одного: стоять так целую вечность. Она вдруг поняла, что всю жизнь хотела, чтобы ее держали и не отпускали такие вот сильные руки.
Алекс отвел прядку ее волос от своей щеки и тоже замер. Он никогда не держал в объятиях женщину только для того, чтобы успокоить ее, доставить ей удовольствие. И эти открытия — сладость ее дыхания, шелковистость кожи — удивили его самого, ведь желание никуда не ушло, но растворилось в ее слезах. Ему не хотелось отпускать ее, не изведав до конца непонятную новизну чувств. Он почти коснулся губами ее уха и осторожно повел рукой вниз, по спине, ниже пояса.
— У нас, по-моему, проблемы, дорогая, — произнес он тихо, удивляясь самому себе. Когда Эвелин попыталась отстраниться, он снова удержал ее. — Не сердитесь. Я просто пытаюсь понять…
Эвелин подняла голову и посмотрела на него испытующе, но в темноте не разглядела выражения его глаз. Лишь сложенные в усмешке губы — усмешки, которая только отталкивала ее. Она погладила его по груди и чуть отстранилась.
— Я сержусь больше на себя, — прошептала она. — Сейчас нам лучше пойти домой.
Но не сделала никакого движения, чтобы высвободиться из объятий. А Алекс не знал, что ему делать. Когда она была рядом, все мысли куда-то улетучивались. Единственным желанием было держать ее вот так и не отпускать.
— Прекрасная идея! Вы помните, как туда добраться?
Эвелин тихонько рассмеялась, радуясь, что он, оказывается, также смущен и растерян. Это казалось невозможным. Это было просто сумасшествие.
— Он где-то там, на обратной стороне Луны. Но если мы все же пойдем, то может, доберемся.
— Боюсь, что нет. Но готов попробовать, если вы будете рядом… Не хочу идти один.
Алекс обнял ее за плечи и заглянул в глаза, желая, чтобы она поняла, ощутила то, чего он сам до конца не понимал. Он никогда ни о ком не заботился и вдруг, непонятным образом, понял, что Эвелин ему дорога, и что он с удовольствием думает о ней и ждет встреч.
Она коснулась свободной рукой его повязки и мягко улыбнулась.
— Все же, я думаю, это последствия удара. Вас нельзя пока оставлять без присмотра.
Тогда он с озорной улыбкой отставил ногу и отвесил поклон, чуть не до земли махнув рукой.
— Тогда в путь, моя леди!
Держа его под руку, Эвелин осторожно ступала по камням мостовой. И готова была идти за ним куда угодно.
— У меня есть сумасшедшая кузина, Элисон, которая верит, что луна может вселять в людей странные мысли. Она их называет лунными грезами… Может, она права?
— Почти наверняка. А лекарство от них — дневной свет… Давайте напишем вашей кузине и спросим?
— Она вряд ли ответит что-либо вразумительное. А я чувствую, что теперь нам понадобится много здравого смысла.
Алекс задрал голову и нашел на небе узкий серпик. Нет, конечно, эгой полоски света недостаточно, чтобы свести человека сума.
— А может, ваша кузина вовсе не сумасшедшая? Может, так оно лучше?
— Не знаю… Элисон целиком погружена в свой маленький мирок. Она живет где-то на границе неизвестности, среди диких шотландских холмов, с таким же сумасшедшим шотландцем и двумя маленькими разбойниками. Такое окружение кого угодно сведет с ума. Но она все это любит. В ее случае сумасшествие — очевидная выгода.
Эвелин, улыбаясь, смотрела на пего. Он нес благоглупости, пытаясь удержать то, что уходило. Но и она не хотела возвращаться к реальности, к здравому смыслу. Пусть это продлится еще минуту.
— Хотела бы я с ней встретиться. Возможно, ее счастье заразительно.
И все же очарование вечера начало ускользать от них, словно они были в чем-то виноваты, но не понимали в чем.
— Только не для
