– Гвен, что случилось? – удивился подскочивший Берти.
– Помоги мне сесть на лошадь, – попросила она.
Кузен наклонился и подставил ей руки.
– Только не говори, что Кот опять сбежал. Я думал, они с Эвершемом поладили, и ехал, чтобы сказать об этом Дейну, когда увидел, как ты подъезжаешь к дому, и был несказанно удивлен. Предполагалось, что ты в…
– Гвендолин!
– А вон и Кот. Не убежал. Тогда что ты…
– Отпусти мою ногу, Берти.
Тот выполнил приказ, но Дориан уже ухватился за стремя.
– Дорогая, я не знал, что ты…
– Я… немного… не в себе… – выдавила она. – Мне нужно… проехаться верхом.
– Тебе нужен крепкий чай. Я понимаю, увидев Эвершема, ты испытала шок, но…
– О, лучше бы он никогда не приезжал! – воскликнула Гвендолин, заливаясь слезами. – Хотя это глупо, всегда лучше знать… факты. А ты сделал меня… такой счастливой… Я люблю тебя… и буду любить всегда, не… не важно, что слу-случится…
Она больше не могла говорить и, когда Дориан снял ее с лошади, только прижалась к нему, задыхаясь от рыданий.
– Я люблю тебя, моя радость, всем сердцем, – нежно сказал тот. – Но мне кажется, ты все перепутала.
– Нет, я слышала… Эвершем сказал… а он знает лучше всех. Он необыкновенный врач. Неизлечима, сказал он. Нибонс был прав, а я ошибалась…
– Конечно, перепутала. – Дориан погладил жену по голове. – И лондонские специалисты, и Нибонс, и Борсон ошибались. Как и я. Ты разбираешься лучше всех.
Я чувствую себя последним болваном, но твой мистер Эвершем сказал, что я в здравом уме, а сотрясение мозга по наследству не передается. Поэтому ты связана со мной и моей чертовой мигренью на веки вечные.
Гвендолин подняла голову и заглянула в его янтарные глаза:
– Ми-ми-мигрень?
– Да, мигрень, – подтвердил он. – Боюсь, провидение сыграло с тобой шутку, Гвен. Ты ехала так далеко, чтобы ухаживать за умирающим безумцем и двигать вперед медицинскую науку, изучая этот необыкновенный случай… – Дориан улыбнулся. – А в итоге оказалась с чрезвычайно здоровым мужчиной, который страдает лишь от скучной головной боли.
Гвендолин откинула у него со лба волосы и, смахнув продолжающие капать слезы, улыбнулась.
– Ну, я все равно тебя люблю.
– Гром и молния… я бы сказал… Боже мой. Кот, что случилось? О чем она плачет? Никогда ее такой не видел, – лепетал взволнованный Берти.
– Все в порядке, Берти. Твоя кузина ждет ребенка, и это делает ее слишком чувствительной.
– О! Ну… то есть… я хотел сказать… О да. Очень хорошо. Действительно. – Покраснев от смущения, Берти погладил ее по голове. – Хорошо сработано, Гвен.
– А ты можешь стать крестным отцом. Правда, дорогая?
– Разумеется, крестным отцом станет кузен Берти, – засмеялась Гвендолин и, оторвавшись от мужа, вытерла глаза.
– У тебя будет отличная больница, с прекрасными врачами, которые придерживаются современных взглядов, – сказал Дориан, протягивая ей носовой платок. – А старика Нибонса мы заставим уехать, чтобы не мешал нам и не ссорился с умными людьми. Отошлем его в Ронсли-Холл к моим престарелым родственницам. Если уж собственные снадобья и патентованные лекарства не убили их, то и Нибонс не сможет причинить им вред.
Гвендолин снова засмеялась и вытерла нос, который по цвету напоминал ее волосы. Судя по выражению лица кузена, прическа тоже весьма пострадала.
– Она вся красная и покрылась пятнами, – изрек Берти, подозрительно разглядывая ее.
– Ей нужно время, чтобы… привыкнуть, – объяснил Дориан. – Получилось так, что Гвен будет связана со мной… одному Богу известно, на сколько лет. Бедняжка. Она хотела помочь умирающему достойно прожить остаток дней… а теперь…
– А теперь выяснилось, что Кот страдает только от головных болей, – продолжила Гвендолин. – У него мигрень, Берти.
– Мигрень? – недоуменно заморгал тот.
– Да, дорогой.
– Как у тети Клары?
– Да, как у моей мамы.
– И у дяди Фредерика? И у прадедушки Мортимера?
– Да, дорогой.
