что между собой уладить.
Ощутив на спине струи водопада, Мари взвизгнула. Он по-волчьи стряхнул с головы воду.
Только не в пещеру!
Минуту назад она сидела на солнышке и болтала с демоном, а теперь ее волокли снова в темноту, как какой-нибудь трофей неандертальца.
По мере того как Макрив углублялся в джунгли, сверху стали просачиваться солнечные лучи. Как это возможно? Мари повернула голову. Он нес ее к одной из карстовых воронок с чистым водоемом на дне. Из книг Мари знала, что такие места – их здесь было много – считались у майя священными.
Резко поставив ее на ноги; он рявкнул:
– Заруби себе на носу, чтобы в таком виде больше на людях не показывалась. Да еще, если немедленно не замаскируешься гламуром, раздобуду тебе еще один долбаный плащ!
Ее восторг, вызванный красотой этого места, в один миг сменился гневом.
– Ты сумасшедший.
– Все в тебе, начиная от фигуры и рыжих волос и кончая чертовым кольцом в пупке, заставляет мужчину терять голову. Кейд знал, какому риску подвергается, и все же решил испытать мой гнев, приблизившись к тебе.
– Еще раз. Я не твоя! И нельзя было избивать Кейда… Ты мог убить его.
– Ты хочешь меня?
– Пойду проверю, как он… – Мари попыталась уйти.
– Нет, ты хочешь меня! – Он схватил ее за локоть и повернул к себе. Его глаза горели неистовством. Сквозь разорванную рубашку она видела блестящую от пота грудь, все еще вздымавшуюся от драки. – Это очень ответственное время. Я не заявил на тебя своих прав, а полнолуние приближается. Ты принимаешь знаки внимания другого мужчины? Ведьма, ты играешь с огнем! – Тыльной стороной ладони он стер с виска кровь. – Забудь о демоне. Он знает, что ты не его. Если бы считал иначе, то дрался бы в полную силу. А то даже не вошел в стадию ярости.
– Ты тоже не превратился ради меня в вервулфа!
– Я не хотел, чтобы ты это видела! – прорычал он, сжимая ее локти. – Даже не сомневайся, что я желаю тебя. Если бы я и вправду дрался за право обладать тобой, то вырвал бы его горло и бросил к твоим ногам!
Мари раскрыла рот. Кажется, она только что уловила, как работают мысли у оборотней-мужчин.
И это ей… понравилось.
Он тяжело дышал, мышцы его груди высоко и часто вздымались. Его глаза, еще сохраняя светло- голубой цвет, смотрели на нее как на самое дорогое сокровище, которое он боялся потерять.
Макрив еще не остыл от драки. Да, на Ассамблее она поняла, что может наблюдать за ним часами, а теперь признала, что в ту ночь впервые осознала, как сильно влечет ее к этому оборотню.
В ту ночь она не могла ни поцеловать его, хотя ей этого хотелось, ни погладить его могучее тело.
Но теперь…
Ярость и неистовство. Ей всегда этого не хватало. Еще до того, как желание этого неуемного бессмертного перекинулось на нее. «Хочу этого… хочу его».
Выражение ее лица, должно быть, выдало ее потаенное желание. Он нахмурил лоб и пророкотал:
– Марикета?
Она забросила руку ему на шею и притянула к себе его голову, чтобы поцеловать.
Ошеломленный, он на мгновение застыл. Потом со стоном отпустил ее локти и обхватил ладонями ягодицы, будто только и ждал момента, чтобы прижать к себе.
– Похотливая ведьма, – прохрипел у ее рта.
– Поцелуй меня крепко, очень крепко, Макрив.
– Похотливая и ненасытная. Боги, как же ты радуешь меня.
И поцеловал ее, впившись в ее губы и лаская языком ее язык. Крепко. Жарко. Ненасытно. Ей ничего не оставалось, как ответить ему, повинуясь инстинкту.
Его большие ладони приподняли ее, прижимая к паху с твердым колом.
Она чувствовала себя на небесах…
Но он оторвался от нее и, едва переведя дух, прохрипел:
– Я своим не делюсь. Никаких других мужчин. Только я. Для тебя больше никого, кроме меня, не существует.
Взмахнув ресницами, она открыла глаза, смутно сознавая, что если бы он не держал ее, то упала бы, поскольку ноги от поцелуя стали ватными.
– А ты сам? – спросила она, хмурясь и изо всех сил стараясь сохранить здравомыслие, когда он начал жадно целовать ее шею. – Говоришь, что должен быть для меня единственным, в то время как собираешься при первой же возможности променять меня на другую женщину?
С каждым, словом ее возмущение разрасталось. Он отклонился назад и поймал ее взгляд.
– Не могу сказать наверняка, что сейчас поступил бы также.
– Потому что думаешь, что я вот-вот сдамся?
– А это так? – выдохнул он, сглатывая.
Вспыхнув, она скользнула взглядом по его прекрасному лицу и слепленному из мышц телу. Как же Мари хотела его!
Но не могла позволить, чтобы ее попирали, следовательно, не могла насладиться его неистовством. Потому что в ней уже вскипела ярость. И ее желание снова испытало противодействие, выходя из-под контроля, хотя все еще было сосредоточено на презренном мужчине.
– Марикета, не знаю, смогу ли я теперь с тобой расстаться… Хотя бы на то короткое время, чтобы вернуться назад. – И, словно ошеломленный сделанным открытием, пробормотал: – Это правда.
Очень хорошо!
– Ладно! Я вознагражу тебя за это. – Она подняла к нему лицо, чтобы еще раз насладиться его поцелуем, и между поцелуями, задыхаясь, обронила: – Хоть это и ерунда… но работает. Поцелуй меня еще.
Но он взял в ладони ее лицо и отодвинул от себя.
– Не ерунда.
Она уставилась на него расширенными глазами. Она умирает от желания, а он собирается проповедовать?
– Я с тобой не в пещере, чтобы снова слушать твои речи. Смирись или заткнись, шотландец.
Он поднял брови.
– Маленькая колючая ведьма. – От его шотландского акцента по ее телу поползли мурашки. – Я заставлю тебя подавиться этими словами. – Он содрал с себя разорванную рубашку и бросил на песок. Подхватив Мари, опустил на рубаху. – Посади сюда свою попку, и я дам тебе то, чего ты так ждешь.
Глава 30
Бауэн потянул за треугольники ее купальника. Откинувшись на локтях, Мари сквозь полуопущенные ресницы наблюдала, как он обнажает ее пышную грудь.
Вид ее сосков вызвал у него в паху неистовую пульсацию, и джинсы сделались тесными.
– То, что я сделаю с тобой, ты будешь ощущать до конца дня. Ты тоже хочешь меня?
Изогнув спину и погрузив в его волосы пальцы, она притянула к себе его голову, заставив его застонать. Прильнув губами к одной из розовых вершин, он ощутил, как под его языком она набухла и окрепла.
– Марикета, у тебя самое прекрасное тело на свете, – обронил он, переместившись ко второй груди. – Я могу сделать с тобой тысячу вещей, но не знаю, с чего начать.
