Вторая мировая война. (Часть I, тома 1-2)

сигнал «внимание».

Парламент также нуждался в руководстве своей работой в эти опасные дни. Члены парламента считали, что их долг показать пример. Это было правильно, но дело могло зайти слишком далеко. Мне приходилось уговаривать членов палаты общин соблюдать элементарную осторожность и приспосабливаться к особым условиям момента. На закрытом заседании палаты я убедил их принять необходимые и хорошо продуманные меры предосторожности. Они согласились не объявлять о днях и часах своих заседаний и прерывать их, когда «Джим крау» сообщит спикеру о «непосредственной опасности». В таком случае все они послушно спускались в тесные ненадежные убежища, которые были для них устроены. К чести английского парламента надо сказать, что члены его продолжали заседать и выполнять свои обязанности на протяжении всего этого периода. Члены палаты общин очень щепетильны к такого рода вопросам, и можно было легко ошибиться в оценке их настроения. Когда одно помещение было повреждено, они перешли в другое, и я прилагал все усилия, чтобы убедить их следовать мудрому совету. Короче говоря, все вели себя здраво и с чувством достоинства. К счастью также, когда несколько месяцев спустя здание палаты общин было разрушено, это произошло ночью, а не днем, когда оно бывало полно народу. Когда мы научились бороться с дневными налетами, то стало возможным обеспечить больше личных удобств. Но в первые несколько месяцев меня не покидало беспокойство о безопасности членов парламента. В конце концов именно свободный и суверенный парламент, свободно избранный всеобщим голосованием, могущий в любой момент сместить правительство, но с гордостью поддерживавший его в тяжелые времена, был одним из элементов, участвовавших в борьбе с врагом. И парламент победил.

Я сомневаюсь в том, имел ли кто-либо из диктаторов столь эффективную власть над всем народом, как английский военный кабинет. Когда мы выражали свои желания, нас поддерживали представители народа и все с готовностью подчинялись нам. Однако никогда не ущемлялось право критики. Почти всегда критики уважали интересы народа. Когда они иногда бросали нам вызов, палаты голосовали абсолютным большинством против них, и это происходило без малейшего подкупа, вмешательства или применения полиции и секретной службы, как это имеет место при тоталитарных методах. Вызывает восхищение, что парламентарная демократия, или каким бы другим именем ни называли государственную систему Англии, может выдержать, преодолеть и пережить все испытания. Даже угроза уничтожения не могла запугать членов нашего парламента, но этому, к счастью, не суждено было случиться.

Глава третья Лондон выдержит

То было время, когда англичане, и в особенности лондонцы, которым принадлежало почетное место, проявляли свои лучшие качества.

В обстановке непрекращающихся бомбардировок продолжалось строительство убежищ и укрепление обороны. Меня беспокоили главным образом три обстоятельства. Прежде всего канализация. В городе, где шесть-семь миллионов людей живет на территории, густо застроенной домами, разрушение канализации и водопровода, казалось мне, представляло собой большую угрозу. Удастся ли нам сохранить канализационную систему или возникнет эпидемия? Что будет, если сточные воды попадут в водопровод? И действительно, в начале октября главная канализационная линия была повреждена и нам пришлось отвести все сточные воды в Темзу, которая стала распространять сначала запах нечистот, а затем запах химикалиев, которые мы в нее лили. Но нам удалось справиться со всем этим. Во-вторых, я опасался, что необходимость миллионам людей проводить ночи в переполненных убежищах, к тому же защищавших только от взрывной волны, может вызвать эпидемии инфлюэнцы, дифтерии, простуды и других заболеваний. Но, видимо, природа уже позаботилась об этой опасности. Человек — стадное животное, и, по-видимому, все вредные микробы, которые он выделяет, борются между собой, взаимно нейтрализуя друг друга, а человек остается невредимым. Может быть, это и неверно с научной точки зрения, но так должно было бы быть. Так или иначе, нельзя отрицать, что здоровье лондонцев в эту суровую зиму было фактически в лучшем состоянии, чем обычно. Более того, способность простого народа всякой страны переносить лишения, когда он испытывает подъем духа, видимо, не имеет границ.

Третьим обстоятельством, вызывавшим мои опасения, была острая нехватка стекла. Иногда стекла в окнах на целой улице бывали выбиты взрывом одной бомбы. В ряде моих распоряжений я с тревогой запрашивал, как обстоит дело с этим, предлагал немедленно прекратить всякий экспорт стекла. Однако факты и цифры успокоили меня, и эта опасность миновала.

В середине сентября против нас начали применять новую тяжелую форму налетов. На нас стали сбрасывать множество бомб замедленного действия, что создавало сложную проблему. Десятки раз нам приходилось закрывать и переставать пользоваться большими участками железных дорог, важными узловыми станциями, ветками к важным заводам, аэродромами и основными магистралями. Надо было откапывать и взрывать бомбы, тем самым обезвреживая их. Это была крайне опасная задача, особенно вначале, когда способы и средства ее разрешения постигались на тяжелом опыте. Для решения этой проблемы была создана специальная организация во главе с генералом Кингом.

В каждом городе, местечке или районе были созданы специальные отряды. Множество добровольцев вызвалось выполнять эту страшную задачу. Были образованы команды; одним из них везло, другим не везло. Некоторые из них пережили эту фазу наших испытаний, а некоторые удачно справлялись с этим по 20 — 30 или даже 40 раз, прежде чем их постигла печальная судьба. Всюду, куда бы я ни ездил, я встречал эти отряды по обезвреживанию невзорвавшихся бомб.

Очень быстро, но ценой тяжелых жертв, ценой жизни наших благороднейших сынов самоотверженные отряды по обезвреживанию устранили эту угрозу.

Приблизительно в то же время противник начал сбрасывать на парашютах морские мины такого веса и такой взрывной силы, каких никогда еще не сбрасывали с самолетов. Произошло много сильных взрывов. Против них не было никакой защиты, кроме ответных действий. Отказ немцев даже от видимости ограничения воздушной войны военными объектами привел к постановке вопроса о возмездии. Я стоял за возмездие, но наталкивался на многочисленные возражения чересчур щепетильных людей.

Премьер-министр — заместителю начальника штаба военно-воздушных сил б сентября 1940 года

«Я никогда не предлагал отходить от нашей основной политики, но полагаю, что мы приобретем моральное преимущество над Германией в настоящее время, если две или три ночи в месяц будет совершаться ряд незначительных неожиданных налетов на небольшие германские центры. Мы должны помнить, что этим людям никогда не говорят правду и что там, где не побывала наша авиация, им, видимо, заявляют, что германская оборона непроницаема. Надо принимать во внимание многие факторы, а некоторые из них не относятся к категории чисто технических. Поэтому я надеюсь, что Вы учтете мое желание и представите мне предложения для претворения его в жизнь, когда будет возможно».

Премьер-министр — министру авиации и начальнику штаба военно- воздушных сил 16 октября 1940 года

«Я видел сообщение о том, что вчера вечером было сброшено большое количество воздушных мин, многие из которых еще не взорвались, и что был нанесен большой ущерб.

Сообщите мне немедленно свои предложения об эффективных ответных мерах против Германии.

Мне сообщили, что вполне возможно сбрасывать подобные же мины или крупные бомбы на Германию и что авиаэскадрильи хотят применить их, но министерство авиации не разрешает. Я надеюсь, что моим взглядам и пожеланиям будет уделено должное внимание. Прошло уже около трех недель, как я начал требовать проведения против германских военных объектов действий, подобных тем, которые немцы проводят против нас. Кто виновен в том, что такие действия парализованы?»

Трудно сравнивать испытания, которые пришлось перенести лондонцам зимой 1940/41 года, с тем, что пережили немцы в последние три года войны. На этом более позднем этапе бомбы были гораздо более мощными и налеты гораздо более ожесточенными. С другой стороны, длительная подготовка и присущая немцам тщательность дали им возможность завершить создание системы надежных бомбоубежищ, в которых заставляли укрываться всех с помощью железной дисциплины. Когда в конце концов мы вступили в Германию, то обнаружили полностью разрушенные города, в которых, однако, уцелели прочные сооружения и просторные подземные галереи, где население спало по ночам, хотя на