ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
До этого момента Кристин не сознавала, как ценит свое успокаивающее, расслабляющее занятие — возню с землей и растениями. Она упрямо сложила руки и стала ждать, что Вито собирается делать.
— Извини, но мне бы не хотелось устраивать разборки посреди двора на виду у соседей и твоего дяди.
— Какие еще разборки? — Он выглядел искренне удивленным. — Я просто хочу с тобой поговорить.
Она с сожалением взглянула через его плечо на инструменты и небольшое скопление тростниковых пальм, которые ждали подрезки.
— Если мы хотим, чтобы свадьба твоей сестры была красивой, мне надо больше времени уделять саду. — Она не осмеливалась взглянуть ему в глаза, потому что вопреки всему предпочла бы провести оставшиеся десять дней в постели с Вито. Ни о чем не думать и не разговаривать, просто чувствовать.
Солнце распростерло последние косые лучи над горизонтом, окрасив все вокруг в пурпурные тона.
— Тогда чем я могу тебе помочь? — Вито направился к мастерской с инструментами. — А пока мы будем работать, ты мне все объяснишь.
О нет, не только объяснить, но и вообще что-либо делать она не сможет, если он будет так близко. Он волнует ее уже тем, что дышит. Ей ни за что не выдержать вида всех этих великолепных мускулов за работой.
— Не думаю, что это хорошая идея.
— Это замечательная идея. — Он потащил ее к мастерской. — Просто дай мне орудие труда и скажи, что делать. А сама тем временем, уж будь любезна, просвети меня, что же все-таки произошло, потому что я явно что-то упустил. Она вытащила грабли и секатор.
— Не уверена, что нам стоит лезть друг к другу в душу, Вито. Разве не в этом заключается преимущество короткой временной связи? Чтобы все было легко и просто?
Хотя приходилось признать, что с самого начала их летняя интрижка не была ни простой, ни легкой. Взять хотя бы то, что она целую неделю раздумывала, прежде чем на нее согласиться. Даже секс, настолько великолепный, что не описать словами, нельзя было назвать «легким», потому что он осложнял работу и подвергал опасности ее сердце.
У них с Вито разные жизненные цели. Она по натуре домоседка, не испытывает ни малейшего желания колесить по свету и никогда не променяет свой старенький пикап на его блестящий «феррари». А самое главное — она хочет жить его жизнью не больше, чем он копаться в земле.
— Черт возьми, Кристин, я желаю знать, что тебя тревожит. — Он забрал у нее секатор и прикрыл дверь сарая. — У нас с тобой впереди еще десять дней, и я не хочу, чтобы все это время ты была несчастна.
Ведя его к тростниковым пальмам, она думала над его словами. Ясно, конечно, что день свадьбы будет их последним днем, но что же потом? Как прощаются временные любовники?
— Я не несчастна. — Она показала ему пальму, нуждающуюся в заключительной подрезке, и начала укладывать дерн в уголке лужайки. Если повезет, он увлечется работой и забудет о своих расспросах.
— Прекрасно, ты не несчастна. — Вито срезал несколько коричневых тяжелых листьев с карликового дерева. — А как насчет того, что несчастен я, зная, что тебя что-то гложет, но ты не хочешь поделиться этим со мной?
Неужели она настолько прозрачна или это Вито Сезар слишком проницателен для прославленного гонщика, плейбоя и богача? Возможно, и то и другое. Она больше не может назвать Вито бездумным прожигателем жизни, она узнала его с другой стороны — как человека простого, ответственного и внимательного. И как можно винить его за то, что он не хочет связывать себя обязательствами, когда сама она не так давно зареклась делать это?
Разравнивая землю граблями и время от времени украдкой поглядывая на литые, перекатывающиеся мускулы Вито, Кристин решила, что, если он припрет ее к стенке, она выложит карты на стол. Она всегда ценила честность в других людях, так что будет справедливо поговорить с ним начистоту. Приостановившись, она заметила, что он тоже прекратил работу, наблюдает за ней и ждет.
— Ты прав. — Поставив грабли перед собой, она ухватилась за черенок для поддержки. И для храбрости. — Я действительно немного встревожена. Не могу с этим ничего поделать, но могу сказать тебе почему.
Если только не струсит и не удерет к своему пикапу. Вздохнув, она напомнила себе о своих благих намерениях.
— Тебе когда-нибудь случалось так влюбляться, что это переворачивало всю твою жизнь или разбивало сердце?
— Честно? — Он шагнул вперед, положив секатор на землю. — Я никогда никого не подпускал к себе настолько близко.
Да уж, большое утешение рассказывать свою историю мужчине, который никогда не испытывал сердечных мук. Трудно ему было просто утвердительно кивнуть? Но, с другой стороны, она ведь ценит честность, не так ли? Надо постараться не забывать об этом.
— Ну а мне довелось вкусить «прелестей» такого кошмара, когда я случайно оказалась помолвленной с парнем, у которого кроме меня было еще семь невест.
Он моргнул раз. Еще раз.
— Случайно? А как долго ты его знала?
— Вообще-то, встречались мы с ним только один раз, но до этого почти год переписывались через Интернет.
— Идиотизм какой-то.
— Гм. Это уж точно. Но я в конце концов простила себя. — Хотя это было нелегко. Так опозориться, к тому же публично, было настоящим ударом по самолюбию.
— Черт, я не имел в виду тебя — Он протянул руку и погладил ее по волосам. — Я про того парня, у которого, должно быть, не все дома. Ни один нормальный мужик в здравом уме не станет пытаться охмурить сразу восьмерых женщин. Половина парней, которых я знаю, не могут осчастливить даже одну.
Она наслаждалась его прикосновением, думая, что Вито уже удалось осчастливить одну женщину: ее.
— Самым ужасным в этой истории было то, что она стала достоянием гласности и еще долгое время преследовала меня. — Тогда она находила утешение в возне с растениями, которые с благодарностью отзывались на ее заботу и не судили. Мне почти удалось избавиться от боли, но весь этот фарс с помолвкой лишил меня иллюзий.
И настроил против любви, семейного счастья и непостоянных мужчин. Вроде обаятельных автогонщиков с мировым именем. Ей нужен мужчина, который ценит домашний очаг и незатейливые семейные радости, вроде цветов во дворе. И который чувствует привязанность к одному месту.
Господи, Вито Сезару неведомо чувство привязанности даже к одной стране.
— Это, конечно, неприятно и обидно, ничего не скажешь. — Его ладонь соскользнула с ее волос, и он прислонился к пальме возле старых качелей. — Но несправедливо сбрасывать со счетов весь мужской пол из-за одного отморозка.
— А я всех и не сбрасываю. Только тех, кому от двадцати до шестидесяти. Остальные наверняка просто душки. — Она отодвинулась от него. Последнее, что ей нужно, — это жалость Вито. Или, что еще хуже, он сочтет ее полной дурой. Снова начав орудовать граблями, она заметила, что Вито еще немного постоял в нерешительности, потом возобновил обрезку, но уже как-то вяло, явно поглощенный размышлениями о ее женской глупости.
— У парня было восемь невест? — спросил он.
