над правой рукой.
– Заменхофф… он…
– Что Заменхофф? Смелее, господин Дунн. Честность, открытость -первый этап лечения.
– Он хотел дать мне взятку. – Эрвин громко сглотнул. Он надеялся, что профессора связывает врачебная тайна; молодому человеку не хотелось иметь неприятности с отделом контроля, хотя он и был чист. Его настойчивая честность могла быть использована ему во вред. – То есть конфеты… Это даже не взятка.
– Но вы сочли это взяткой. – Профессор успокаивающе улыбнулся, давая понять, что в этом кабинете можно без помех говорить обо всем. – Это очень симптоматично. Пожалуйста, рассказывайте дальше…
Эрвин Дунн рассказал обо всем с малейшими подробностями. Он не скрыл ничего, дал подробный отчет, пересказывая по минутам свои ощущения и реакцию. Во время повествования его правая рука несколько раз вырвалась из-за спины. Один раз она рванулась к потолку так стремительно, что сам профессор Сердак подскочил в кресле. Однако по большей части движения были медленными, напоминающие попытку поймать муху или ввинтить лампочку.
Когда Эрвин окончил свой доклад, профессор громко откашлялся и, наклоняясь над письменным столом, дал пациенту понять, что собрал достаточно информации, чтобы высказать свое суждение.
– Господин Дунн, – официально начал он, ободряюще улыбаясь. Он исполнился симпатии к молодому человеку. Надеялся, что сможет ему помочь. -Ваш случай только на первый взгляд кажется необычным. Я называю его конфликтом 'личность-решение'.
– Это можно вылечить, профессор?
– Все зависит только от вас. – Сердак сделал какую-то пометку в своем блокноте и снова проницательно взглянул на пациента. – Проблема кроется в вас. У вас в голове, говоря коротко и прямо. Господин Дунн, вы любите сладкое?
– Обожаю!
– Ну конечно. – Профессор покивал головой, словно признание пациента подтвердило его предположения. – Вы ненавидите взятки, что понятно и достойно похвалыВ то же время, вы очень любите сладкое. Отказываясь принять взятку-конфеты, вы остались в согласии с честным Эрвином Дунном, но, отказавшись от конфет, вошли в конфликт с Эрвином Дунном-сладкоежкой!
– Правда? – пациент от удивления сел на кушетке. Неужели все так просто? Теперь, когда профессор объяснил ему зависимость, Эрвину показалось, что к нему понемногу возвращается контроль над правой рукой.
– Именно так! Советую в следующий раз конфеты брать и есть, господин Дунн! Даже заплатить за них гнусному взаткодателю, но не отказываться ни от чего, что поможет вам сохранить душевное равновесие!
– Вы волшебник, профессор! – Эрвин соскочил с кушетки и подбежал к профессорскому столу. Он вовремя опомнился и удержался от того, чтобы кинуться Сердаку на шею.
– Спокойнее, спокойнее. Это не означает, что вы автоматически выздоровели. Наверняка не обойдется без последующих визитов… – профессор незаметно пододвинул пациенту чек на подпись.
– Ну конечно! – воскликнул Эрвин.
В эту минуту он был готов согласиться на любое предложение профессора. И даже не заметил, в какой момент его правая рука схватила лежавшую на столе ручку и принялась выписывать непонятные знаки в блокноте профессора.
– Минуточку! Что вы делаете? – пораженный Сердак наклонился над каракулями Эрвина. – Это же мой блокнот!
– Простите, – простонал Эрвин. – Я не мог удержаться.
Александр Сердак не слушал объяснений пациента. Он с возрастающим изумлением смотрел на знаки, покрывающие страницы блокнота. Они будили в нем давние, почти полностью забытые воспоминания. Черточки, точки, перевернутые завитки, рисуемые словно в спешке, без малейшего смысла и склада. На самом деле они заключали в себе послание, профессор определенно понимал это. Знаки были буквами чужого алфавита. Профессор видел его несколько раз в жизни. Этот алфавит был принят в примитивных отдаленных системах, куда отправлялись только контрабандисты и прочие отбросы общества. Но откуда, скажите на милость, знание почти исчезнувшей письменности у этого Дунна?
– Вы в последнее время путешествовали за границей нашей системы? -спросил профессор, с трудом отрывая взгляд от прибывающих строчек текста.
– Нет, – покорно ответил пациент.
Сердак закусил губу. Он усомнился в своем диагнозе. Что-то здесь определенно было не так. Возможно, проблемы Дунна с правой рукой были симптомом чего-то гораздо более опасного, чем расщепление личности. Может быть, какой-нибудь представитель иной расы завладел этим несчастным человеком или, что еще хуже, это – начало вторжения. Профессор покрылся холодным потом. Он не мог в это поверить. Он бы голову дал на отсечение, что пал жертвой грубой шутки коллег, а еще вернее – конкурентов. Прислали такого вот психа, чтобы его, Сердака, поднять на смех. Сердак внимательнее присмотрелся к Эрвину. Теперь он был уверен, что уже видел где-то этого Дунна. Хотя бы на каком-нибудь конгрессе неврологов. Да, он мог бы поклясться, что именно там.
– Подождите здесь, пожалуйста, – Сердак фальшиво улыбнулся. Он решил принять условия игры. Если это придумали конкуренты, то он тоже повеселится за их счет. – Вы тут пишите себе спокойно, а я пока поищу словарь. Чтобы мы могли это перевести, хорошо?
– Хорошо, – торопливо согласился Эрвин.
Профессор подошел к ближайшей полке. Снял с нее маленькую плоскую коробочку и быстро вернулся к столу. В эту минуту муза явно покинула правую руку Эрвина. Профессор вежливо попросил пациента отойти от стола и прижал поверхность автоматического сканера-переводчика к страницам, на которых был написан текст.
Перевод появился молниеносно. Аппарат дважды издал пискливый звук и через минуту выплюнул заполненные текстом страницы.
– Перевод может быть неточным, – объявил профессор, кладя перед Эрвином еще теплые листы бумаги. – Этот язык, как и район, где он используется, мало известен.
– Понимаю, – прошептал Дунн.
Он был бледен. Чувствовал, что в его щеках нет ни капли крови. Что все это могло значить? Почему он писал на чужом языке? Ведь у него даже в школе были проблемы с испанским!
– Читать? – спросил он, испуганно глядя в глаза Сердаку.
– Смело! – профессор поудобнее уселся в кресле. Он сделал вид, что вдруг совершенно утратил интерес к переводу. – Читайте.
– Хорошо, – согласился Дунн. Он дрожащими руками взял лист, на котором было несколько десятков предложений.
– Ну, смелее! Я же сказал вам – читайте! – Сердак потерял терпение. Теперь он ждал финала означенной грубой шутки. Глупого текста в духе prima aprilis или привета от конкурентов. Профессор хотел как можно скорее покончить с этим фарсом и вышвырнуть Эрвина Дунна из кабинета.
– 'Вылетаешь сегодня', – читал Эрвин, неуверенно поглядывая на профессора. Он ничего не понимал. – 'Сначала сядешь в челнок на главном аэродроме. Отлет на Марс в восемь сорок. Там пересядешь на чартер 'Глобал Пленет', летящий за пределы системы, на Гелиос-II. Успеешь сделать пересадку'…
– Какую пересадку? – Сердак дернулся в кресле. Он вырвал из рук Дунна перевод и быстро пробежал глазами продолжение. – Что вы читаете? Хватит глупых шуток! Ясно? Я не знаю, для чего все это затеяно, но вы перегнули палку!
– Мы перегнули палку?
– Вы и ваша шайка! – Сердак стукнул кулаком по столу. – Неужели вы так наивны? Вам пришло в голову, что я стану выполнять эти инструкции? Поверю в контакт с внеземной цивилизацией, которая выбрала меня для какого-то безумного задания? Вы думали – с кем вы имеете дело? Что? Я улечу, а вы заберете всех моих пациентов? Убирайтесь отсюда! Убирайтесь вместе со своими каракулями!
Шар скомканной бумаги ударил Дунна в самый лоб. Эрвин не смог ответить на это нападение ни единым словом. Он поднял с дивана измятый перевод и сунул его в карман. Инструкции предназначались
