князем, причем наследственным князем, т. к. в тексте договора 6420/912 г. он представлен с титулом «светлости», что могло иметь место только в том случае, если константинопольский двор был абсолютно уверен в правомочности Олега претендовать на графское или княжеское достоинство». Эта «светлость» — титул, совершенно не свойственный древней руси, по крайней мере русским князьям в ПВЛ, — служит Никитину основанием посчитать Олега потомственным владетельным графом или князем из центральной Европы, где в X веке такие титулы якобы были в ходу. Он словно начисто забывает сделанный им же парой абзацев выше совершенно справедливый вывод о недостоверности всего, связанного с Вещим Олегом в ПВЛ, из-за чересчур творческого подхода его «краеведа» к правкам и переработкам текста ПВЛ и, в частности, всего относящегося к договору 911 года.
Между тем, совершенно очевидно, что все титулы в тексте ПВЛ в отношении предводителей руси IX–XI веков насквозь липовые. Все документы того времени кроме писаной много позже ПВЛ, как отечественные («Слово о Законе и Благодати» митрополита Илариона), так и иностранные, в частности европейские (Вертинские анналы) и арабские (Ибн Русте, Гардизи и др.), согласно и однозначно говорят, что верховные правители руси со второй половины IX века вплоть до второй половины XI века носили титул «каган». Все «князья» и «великие князья» в ПВЛ — это правки поздних составителей и обработчиков ее текста, не в последнюю очередь киевского «краеведа». Л что касается константинопольского двора, то тому было глубоко наплевать на правомочность титульных претензий варварских князьков, которые были ему совершенно неинтересны вместе со всеми их претензиями и которых он без разбору именовал «архонтами».
Нулевую значимость титулатур в тексте ПВЛ, в частности в тексте договора 911 года, весьма наглядно иллюстрирует сам договор уже своей преамбулой: «…посланные от Олега, великого князя русского, и от всех, кто под рукою его, — светлых и великих князей, и его великих бояр…». Во-первых, сама «Его Светлость» оказывается «великим князем русским», чего не могло быть в исходном тексте договора. Во-вторых, «под его рукою», оказывается, находились… другие «великие князья», что вообще есть полный абсурд: великий князь на то и великий, чтобы не быть чьим-то подручным, тем более другого «великого князя». В-третьих, дело усугубляют какие-то «великие бояре» — титул, как известно, прямо связанный с обладанием крупной земельной собственностью и потому вообще лишенный смысла у начальной руси, этаких водных кочевников «перекати поле», купцов и пиратов, что следует из текста договора. (Характерно, что А. Никитин очень точно и выразительно называл начальную русь «морской пехотой» своего времени.) Такое типичное для «краеведа» нагромождение нелепиц напрочь лишает всю титулатуру в тексте ПВЛ каких-либо претензий на достоверность. Соответственно, невозможно всерьез рассматривать частный ляпсус со «светлостью» в качестве аргумента для утверждения о якобы «центрально-европейском происхождении» заключившего договор 911 года предводителя руси.
Оставаясь в неведении относительно титула этого предводителя, мы на самом деле пребываем в таком же неведении относительно его имени. Как уже прояснилось выше, «Олег» — не личное имя, а титул «ольг», эквивалентный для собственно начальной руси хазарскому титулу «каган». Если отбросить случайно затесавшегося в «Рюриковичи» самого Рюрика, то, согласно ПВЛ и другим известным документам того времени, все властители начальной руси IX–X веков носили это наследственное имя-титул. Вслед за ольгом Вещим мы видим Игоря Старого, который «Кембриджским анонимом» тоже назван ольгом
«Имя» Олега Вещего, которое я предлагаю считать титулом «ольг», помпезно представляемым во внешнем мире как «каган», в тексте договора 911 года встречается один единственный раз вкупе с рассмотренной выше сомнительной титулатурой, что заставляет видеть здесь инсинуацию «краеведа» и его собратьев. Если выбросить из преамбулы весь кусок с липовой титулатурой и «именем» Олега в придачу, то ничто в договоре больше не будет указывать на то, что у заключавшего его предводителя руси вообще было личное имя. Можно провести несложный эксперимент и гипотетически восстановить оригинальный кусок преамбулы договора, изъяв вставленные имя и титулы и тем самым возвратив преамбуле тот вид, который она должна была иметь до ее правки «краеведами» и прочими редакторами ПВЛ. Для этого в имеющемся тексте из ПВЛ «Мы от рода русского — Карлы, Инегелд, Фарлаф, Веремуд, Рулав, Гуды, Руалд, Карн, Фрелав, Руар, Актеву, Труан, Лидул, Фост, Стемид — посланные от Олега, великого князя русского, и от всех, кто под рукою его, — светлых и великих князей, и его великих бояр, к вам, Льву, Александру и Константину, великим в Боге самодержцам, царям греческим, для укрепления и для удостоверения многолетней дружбы, бывшей между христианами и русскими, по желанию наших великих князей и по повелению, от всех находящихся под рукою его[123] русских» для выделенных мною мест сделаем «обратную замену», чтобы вернуться к предполагаемому исходному тексту договора. Убрав «великих князей», «светлых князей», «великих бояр» и заменив «Олега» на «ольга», получим: «Мы от рода русского — Карлы, Инегелд, Фарлаф, Веремуд, Рулав, Гуды, Руалд, Карн, Фрелав, Руар, Актеву, Труан, Лидул, Фост, Стемид — посланные от ольга русского, и от всех, кто под рукою его, мужей [?], к вам, Льву, Александру и Константину, великим в Боге самодержцам, царям греческим, для укрепления и для удостоверения многолетней дружбы, бывшей между христианами и русскими, по желанию нашего ольга и по повелению, от всей находящейся под рукою его руси». Такая замена снимает логические несуразицы и грамматические нестыковки, отчего весь приведенный текст становится более логичным и осмысленным. Полученный результат дает дополнительное подтверждение тому, что все Олеги и Ольги в тексте ПВЛ — это титулы или наследственные династические имена, которые превратили в личные имена первых властителей руси, сознательно или по ошибке, сочинители и редакторы ПВЛ.
Но нам в конце концов не столь важны личные имена предводителей начальной руси. Гораздо важней ее этническое лицо, места обитания и модус вивенди. И как раз на эти вопросы можно поискать ответы в договоре 911 года, хотя бы между строк. А. Никитин был абсолютно прав, придавая большое значение этому договору. Договор действительно содержит очень важную информацию, но не о мифическом Вещем Олеге, а о самой начальной руси, информацию не для подтверждения реальности этого никогда не существовавшего в природе князя, а для этнической и, тем самым косвенно территориальной, идентификации руси, что тысячекратно важнее.
Договор 911 года подвергался отечественной историографией изучению с источниковедческой[124] и юридической[125] точек зрения. Но мы эти аспекты договора трогать не будем, а сконцентрируемся на обойденных вниманием этнических и лингвистических моментах, которые помогут нам пролить свет на происхождение начальной руси. В дальнейшем мы будем исходить из общепризнанного мнения, что договор 911 года подвел итог военным действиям, описанным в статье ПВЛ за 907 год, и, следовательно, статья 912 года с текстом договора служит логическим продолжением статьи 907 года.
Начнем с комментария ПВЛ к договору в статье 907 года, который А. Никитин обоснованно считает «обработанным» его «краеведом-киевлянином»: «Олег же, немного отойдя от столицы, начал переговоры о мире с греческими царями Леоном и Александром и послал к ним в столицу Карла, Фарлафа, Вермуда, Рулава и Стемида со словами: «Платите мне дань»». Комментарий вроде бы преподносит нам пятерку имен посланцев Олега, но из него совершенно непонятно, кто такие эти Карл, Фарлаф и иже с ними. Можно лишь предполагать, что это и есть послы русского предводителя (ольга?) к византийским императорам. К их именам мы вернемся чуть ниже, а пока вновь небольшое попутное важное замечание к требованию послов в ПВЛ.
А. Никитин справедливо отметил, что в самом тексте договора 911 года нет ни слова о какой-либо дани. Речь там идет о компенсации за причиненный в Константинополе урон каким-то представителям руси и правилах урегулирования подобных инцидентов в будущем. Так что сентенция «платите мне дань» —
