Гизела снова чуть не потеряла сознание. Она никогда не потворствовала выдумкам о новомодных обмороках, что было вполне обычным явлением среди друзей леди Харриет. Но теперь она убедилась в одном преимуществе такого состояния, когда человек отключается от всего вокруг: так, по крайней мере, он избегает последствий любых, даже самых глупых своих поступков.
Лорд Куэнби снова с кем-то заговорил:
– Миссис Банкс, с этой леди произошел несчастный случай. Мне кажется, она повредила себе голову. Позаботьтесь, пожалуйста, о ней и, если сочтете необходимым, немедленно пошлите за врачом.
– Бедняжка! Пойдемте со мной, мисс, на вас лица нет. – Женщина запричитала с материнской теплотой.
Гизела благодарно взглянула на нее. Седовласая экономка в традиционном черном шелке и со связкой ключей на поясе протянула к ней руки. Девушка почувствовала, как ее подхватили со всех сторон и повели вверх по лестнице, и чуть было не расплакалась оттого, что кто-то проявил к ней внимание и заботу. Ее отвели в просторную спальню на втором этаже и помогли сесть в кресло. Миссис Банкс, казалось, не отдавала никаких приказов, но вот уже одна горничная суетилась возле камина, разжигая огонь, другая несла горячую воду и льняное полотенце, третья – сухие травы, которые придали воде тонкий аромат и, как показалось Гизеле, успокоили боль с той минуты, как миссис Банкс промыла этой водой рану на ее голове. В дверь постучал лакей. Он принес бокал вина, который миссис Банкс заставила Гизелу выпить.
– Вы замерзли и дрожите, мисс, – говорила она. – Нет ничего лучше глоточка вина, чтобы разогреть кровь и вернуть румянец. Выпейте до дна. Это гораздо полезнее, чем все микстуры, которые может прописать доктор, к тому же они почти всегда ужасно противные.
Гизела послушалась, она была слишком слаба, чтобы спорить. Экономка оказалась права: Гизела сразу ощутила тепло, к ней постепенно возвращалась смелость, как и румянец.
– Так-то лучше, – одобрительно промолвила миссис Банкс. – Да и удар был не такой уж сильный. Завтра появится синяк, но кожа не содрана и, что самое главное, ничего не будет заметно. Такие чудные волосы скроют что угодно.
– Спасибо, – улыбнулась Гизела. – Мне действительно стало лучше.
– Когда происходят несчастья, ум всегда страдает больше тела, – заметила миссис Банкс. – А теперь позвольте помочь вам, мисс, снять это платье. Его нужно почистить и зашить. Во что оно превратилось – вы сами видите.
Гизела испуганно оглядела себя. Боже, что о ней подумал лорд Куэнби! Платформа на вокзале была мокрой и грязной, дождь шел не переставая с той минуты, как она покинула Таусестер. Там, где она упала, было сплошное пятно грязи, а от подола оторван большой неровный кусок – скорее всего, юбка зацепилась за тележку. Рассматривая платье, Гизела вспомнила о багаже!
– Сундук! – воскликнула она. – Никто не догадался привезти мой сундук?
– Он был на вокзале? – спросила миссис Банкс.
– Да, в багажном вагоне, – ответила Гизела.
– Тогда можете быть уверены, его милость и думать о нем не стал, – сделала вывод экономка. – Разве все мужчины не одинаковы? Безответственные, недальновидные создания, никогда ни о чем не подумают. Хотя можно было бы надеяться, что камердинер его милости позаботится о вашем багаже. Я узнаю, мисс, и если сундука в доме нет, я сейчас же отошлю лакея на его поиски.
– О, огромное вам спасибо! – поблагодарила Гизела.
Она снова откинулась на спинку кресла, чувствуя, как постепенно улеглось волнение. Если она лишилась всех своих вещей, какими бы убогими они ни были, все равно она не могла ничего купить себе взамен.
Оставшись одна, Гизела впервые огляделась по сторонам. Комната была обставлена с тем же хорошим вкусом и артистизмом, что и в замке Хок. Здесь тоже чувствовалась неуловимая, но тем не менее чрезвычайно явственная атмосфера роскоши и богатства. Подсвечники и чернильные приборы на столе из начищенного до блеска серебра, дорогие безделушки на камине, шторы из дамаста, картины в золоченых рамах и полированная мебель – все это свидетельствовало о достатке, на который Гизела взирала с благоговением и завистью.
Девушка взглянула на свою сумочку и облегченно вздохнула. По крайней мере, она не осталась без последнего гроша, хотя, конечно, эти жалкие крохи не шли ни в какое сравнение с богатством лорда Куэнби. Она поблагодарит его за доброе участие и помощь, затем уберется отсюда как можно скорее.
Гизела стала прикидывать, сколько ей придется отдать на чай слугам. Неизвестно, примет ли миссис Банкс от нее деньги, или экономка чересчур важная особа. А как отблагодарить лакея, который поехал за ее сундуком, и тех, кто поможет отнести багаж в коляску? Ей придется нанять экипаж, правда, куда ехать – она не имела ни малейшего представления.
Слезы набежали на глаза. Какая она все-таки беспомощная, какая неразумная! И знает она так мало о том мире, где собирается жить. Но другого выбора не было.
Миссис Банкс поспешила вернуться к Гизеле.
– Как я предполагала, мисс, никто не подумал о вашем багаже. Я велела одному из лакеев поскорее мчаться на Юстонский вокзал. А пока его милость просил передать вам, что он надеется, вы чувствуете себя лучше и сможете с ним пообедать.
– Поблагодарите, пожалуйста, его милость от моего имени, – тихо проговорила Гизела, – и скажите, что у меня другие планы. Я хотела бы уехать, как только прибудет мой багаж.
– Я передам ваши слова его милости, – ответила экономка. – Но прежде чем я спущусь вниз, позвольте ваше платье, мисс. Понадобится какое-то время, чтобы привести его в порядок.
– Да, да, конечно, – поспешила согласиться Гизела, вставая с кресла и быстро расстегивая пуговицы.
Ей было стыдно, что миссис Банкс увидит ее поношенные, залатанные нижние юбки, но и их пришлось снять, так как они тоже были измазаны; а экономка тем временем достала из гардероба мягкий бархатный халат.
– Надеюсь, вы не откажетесь надеть вот это, – сказала она. – Он принадлежит кузине его милости, леди Мэри Хок. Она всегда останавливается в этом доме, когда приезжает в Лондон, поэтому здесь много ее вещей. Очень милая молодая леди. Начнет выезжать в свет в следующем году. Мы все надеемся, его милость устроит бал в ее честь.
– Вы уверены, что леди Мэри не рассердится, если я надену ее вещь? – немного волнуясь, спросила Гизела.
Миссис Банкс рассмеялась.
– Леди Мэри с радостью отдаст свой лучший наряд любому, кто скажет, что в нем нуждается, – улыбнулась экономка. – Я всегда говорю, что ее легко обведет вокруг пальца всякий, кто хоть немного ее знает. Она плакала навзрыд у меня на руках, потому что у итальянца-шарманщика заболела обезьянка. А сколько раз она являлась в дом с пустым кошельком, когда очередной мошенник рассказывал ей душещипательную историю – чистейшую выдумку от начала до конца?
Гизела слушала болтовню миссис Банкс, а сама думала, что в один прекрасный день леди Мэри выйдет замуж за своего кузена и станет хозяйкой этого прекрасного дома и замка. Наверное, об этом уже думают обе семьи. От халата исходил едва уловимый аромат чудесных духов. Гизела представила себе леди Мэри – светловолосую, кроткую, очень милую, достойную жену для любого мужчины.
«Я никогда не выйду замуж», – подумала Гизела и почувствовала внезапный укол ревности; она потеряла свое сердце навсегда, а лорд Куэнби был свободен в своих желаниях и мог жениться на ком угодно.
Миссис Банкс собрала сброшенную одежду и повесила на руку.
– Я скоро вернусь, мисс, – пообещала она. – Как вы себя сейчас чувствуете?
– Превосходно, – ответила Гизела. – По правде говоря, я притворщица. Мне просто нравится, что вы суетитесь вокруг меня.
Миссис Банкс заулыбалась:
– И делаю это с удовольствием, уверяю вас. Я часто говорю: в этом доме мало молодежи. Тут уж ничего не попишешь.
Экономка заторопилась из комнаты, а Гизела, провалившись в кресло, уставилась на огонь.
