Гизела опустилась в кресло, расправив широкую юбку, и вспомнила, кому принадлежит надетое на ней платье.
– Миссис Банкс уговорила меня надеть платье вашей кузины, леди Мэри, пока приводят в порядок мою одежду. Очень надеюсь, леди Мэри… не рассердится на меня за это.
– Думаю, она будет в восторге, – ответил лорд Куэнби. – Мне жаль, что пострадало ваше платье.
– О… это совсем неважно, – сказала Гизела.
Наступила неожиданная тишина, в которой Гизеле слышалось только биение собственного сердца. А потом он задал вопрос, которого она почему-то боялась:
– Вы мне скажете, как вас зовут?
– Гизела… Мазгрейв, – тихо ответила она.
– Родственница сквайра Мазгрейва?
Гизела вскинула на него глаза.
– Я была… его дочерью.
– Дочерью!
Лорд Куэнби казался удивленным.
– Вы… знали моего отца?
Лорд Куэнби качнул головой:
– Нет, но сегодняшние газеты сообщили о его смерти.
– О!
Гизела снова умолкла.
– Вы, наверное, приехали в Лондон, чтобы приобрести траурное платье? – предположил лорд Куэнби.
Гизела поспешила отвергнуть такую мысль:
– Нет! Нет! Я ушла… из дома.
Говоря это, девушка отвернулась и стала смотреть на огонь, в отблесках которого четко обозначились правильные черты ее лица, чуть вздернутый носик, печальная складка у рта.
– Не слишком ли большая дерзость с моей стороны узнать почему? – спросил лорд Куэнби.
– Вам это будет неинтересно, – ответила Гизела. – Моя мачеха, леди Харриет, не любила меня. А теперь, когда отец умер, в Грейндже мне не нашлось места. Она унаследовала все.
– Понятно. Итак, вы приехали в Лондон к родственникам. Быть может, мне связаться с ними?
– Нет, нет! У меня нет никаких родственников.
– Что же вы тогда намерены предпринять?
– Пока… не знаю, – начала Гизела, но тут же вспомнила, с кем говорит. – Мне кажется, милорд, это касается меня одной. Очень любезно с вашей стороны, что вы интересуетесь моими делами, но, уверяю вас, вежливость сейчас можно отбросить. Я здесь только для того, чтобы рассказать все, что вы, быть может, захотите узнать о… другом деле. После чего я немедленно покину ваш дом. Я вполне понимаю свое положение.
– Рад это слышать, – сказал лорд Куэнби с едва уловимой улыбкой на устах. – Но должен признаться, я в полном неведении. Когда я увидел вас на вокзале, мне показалось, что я, должно быть, сошел с ума. Но потом я разглядел вас поближе, и сходство с дамой, за которую вы себя выдавали, не кажется мне таким уж очевидным. Сам не пойму, как я мог ошибиться.
– Но я… похожа на императрицу, – возразила Гизела.
– В чем-то безусловно, – согласился лорд Куэнби. – Черты лица, волосы, глаза. Но что касается всего остального, сомневаюсь, что имеется очень сильное сходство. Я, конечно, поставлен в невыгодное положение, так как никогда лично не видел императрицу.
– Простите меня за то, что… случилось, – пролепетала Гизела. – А теперь… пожалуйста… разрешите мне уйти…
Она почувствовала, что не может больше оставаться в этой комнате. Волнение, не покидавшее ее ни на секунду, спокойствие, с которым он задавал ей вопросы, – все оказалось еще страшнее, чем она предполагала.
– А вы не считаете, что я имею право получить какие-то объяснения? – спросил он.
– Да, да, конечно, – согласилась Гизела. – Но в первую очередь во всем, что случилось, виноваты вы сами. Ее величество полагала, что на вашем месте будет ваш отец; она считала, что мне предстоит провести несколько дней в замке со стариком, который, по собственным его словам, был глух и почти ничего не видел. Обмануть такого не составило бы труда.
– Вполне справедливо, – холодно отметил лорд Куэнби. – В последнее время мой отец очень мало слышал из того, что ему говорилось, а видел еще меньше. Но все равно остается вопрос, зачем понадобилась эта комедия.
Гизела стиснула руки:
– Императрица могла бы потерять три дня охоты.
Лорд Куэнби откинул голову и от всей души расхохотался.
– Так вот в чем причина, – сказал он. – Никакой сенсации или драмы. Просто боязнь потерять целых три дня в поле.
– Когда ее величество услышала о том, что произошло, что в замке были вы, – продолжила Гизела, – она очень расстроилась.
– Она узнала обо всем, как я догадываюсь, до вашего приезда, – произнес лорд Куэнби, слегка прищурившись. – Вот почему вы так поспешно уехали.
– Да. Именно поэтому, – призналась Гизела.
– И вы так боялись ослушаться королевского приказа, что все мои мольбы не могли заставить вас задержаться еще ненадолго.
Гизела вспыхнула и уставилась в пол.
– Я… служила ее величеству. И не в моих силах… было не выполнить ее приказ.
– Понимаю, – сказал он. – А какие приказы вы выполняете сейчас?
– Н-никакие, – запинаясь, проговорила Гизела. – Можно мне теперь уйти?
– Куда? – поинтересовался он. – Не думаете же вы, что я окажусь настолько равнодушным и невнимательным хозяином, что не задам этого вопроса. Куда вы пойдете?
– У меня… есть планы.
– Могу я узнать какие, если не секрет?
– Думаю, милорд, они ни для кого, кроме меня, не представляют интереса, – немного встревоженно ответила Гизела.
– Должен с вами не согласиться, – возразил лорд Куэнби. – Становится поздно, а Лондон – странное и довольно страшное место. Молодой особе совершенно не подобает бродить одной по его темным улицам.
– Я могу за себя постоять, – вздернув подбородок, заявила Гизела.
– Сомневаюсь, – ответил лорд. – Посмотрите, что уже с вами произошло. Вы стали орудием в чужих руках; вас поставили в унизительное положение, достойное всяческого осуждения, только потому, что вы случайно похожи на одну очень красивую любительницу развлечений.
– В этом не было никакого вреда, – сказала Гизела.
– Вы уверены? – спросил лорд Куэнби.
Она вдруг вспомнила, как всего два дня тому назад убегала из серебряного будуара, вспомнила, как он вынул из ее волос сверкающие звезды, как от поцелуев она становилась слабой и податливой в его руках. Кровь прилила к лицу Гизелы, она смущенно заморгала и вскочила с места.
– Мне нечего больше добавить, милорд. Моя личная жизнь касается только меня. Я могу лишь просить у вас прощения за прошлое, а в будущем, умоляю вас, даже не вспоминать о моем существовании.
– Но почему я должен так поступить? – спросил лорд Куэнби.
– Ради императрицы, – объяснила Гизела. – Ее величество боится, что английская королева может узнать о случившемся. Вы ведь… О, прошу вас, милорд, вы ведь ничего не расскажете в Виндзоре?
– Наверное, самое правильное было бы так и сделать, – ответил он.
– Нет! Нет! К чему такая ненужная жестокость, которая может причинить императрице непоправимый
